не пытать, ничего не знаю.
— Я поняла, Валера. — кивнула Светлана. — Как что-то новое узнаешь, скажи.
— Обязательно. — заверил девушку Останин. — И не вздумай Женьке что-нибудь ляпнуть. Сама видишь, девочка воспитывалась в тепличных условиях, и к нашему суровому времени совсем не приспособлена.
— Я всё понимаю. — кивнула Света. — и направилась к выходу из ресторана, ей сегодня предстояло ещё одно занятие по языкам с Зоей Ивановной.
* * *
Вечером этого же дня, когда за амбразурами окон стало совсем темно, мне принесли поесть. На ужин была картошка с сосисками в металлической миске, такое ощущение, что собачьей. Прибором служила алюминиевая ложка.
— Может, наконец, объясните мне, для чего вы меня здесь держите? — попытался выяснить я, не особенно, впрочем, и надеясь на ответ, да и тоном спросил «просящим».
— Хавай, и ложись спать. И помни, выкинешь какую-нибудь финт, родителям твоим не поздоровится. Ты меня понял? — зло поинтересовался спецназовец в маске.
— Понял. — кивнул я.
Поев без особого аппетита, отодвинул миску, лег на матрас и закрыл глаза, пытаясь уснуть. Это у меня не получалось довольно продолжительное время — разные мысли опять полезли в голову. Господин Гусинский, который меня сюда засунул, сука такая, точно знал, что делать — безнадёга, отсутствие возможности помочь родителям, раскаянье в моём упрямстве и самомнении, ставшее причиной всего этого, понимание того, что мои действия стали прямой причиной неприятностей у моих компаньонов, рисковавших получить реальные срока, накатили с новой силой. Оставалось одно — терпеть, и настраивать себя на долгое заключение. Чтобы хоть как-то вывести себя из подавленного состояния, заставил себя начать строить планы мести виновникам моих неприятностей. Что я только не представлял, — и как ментов со следователями и прокурорскими увольняют с работы, а Матанцев отслеживает вопрос возбуждения против них уголовных дел «по совсем даже не подброшенным наркотикам», как этот сраный спецназ, похитивший меня, сядет за превышение должностных полномочий. Дальше же можно было заняться лицами, отдававшими преступные приказы своим подчинённым. В этом вопросе надо будет обязательно посоветоваться с Матанцевым и его московским дружком, генералом Егоровым. Простая провокация здесь не прокатит, МВД и Прокуратура точно впрягутся за своих со всеми повязанных высокопоставленных сотрудников, сомнений в этом у меня нет никаких. Но, я уверен, если творчески подойти к решению этой проблемы, можно будет что-нибудь потом придумать. И, наконец, апофеоз мечтаний — господин Гусинский! Венец, так сказать, мести. Что я только себе не навоображал… Что я только с ним не творил… А что я при этом чувствовал… Именно под эти «успокаивающие» мысли, в конце концов, мне и удалось забыться тревожным сном.
Пробуждение было хреновым, и причин тому было несколько — начиная с того, что я, проснувшись, не сразу, но всё же вспомнил о своём статусе похищенного, матрас не давал мне того комфорта, к которому я привык, и кончая тем, что постоянно, на протяжении всей ночи, я просыпался из-за звенящий цепи, ноющих рёбер и натертого предплечья от браслета. Кофе в матрас мне так никто и не соизволил принести, пришлось довольствоваться оставленной водой, заодно кое-как ей и умылся. Завтрак мне тоже никто не принёс, давешний спецназовец появился только днём. На этот раз обед состоял из какого-то жиденького супа из кубиков Магги, а на второе — холодная картошка и небольшой кусок шашлыка. Видимо охрана в этом доме вчера вечером готовила мясо на углях, хотя характерного запаха я не слышал. Моя попытка заговорить со спецназовцем не увенчалась успехом, меня просто предупредили, в очередной раз, о возможности получить по рёбрам. И оставили одного до вечера. Ужин напоминал вчерашний, но с вариациями — за место картошки принесли холодную лапшу с теми же сосисками.
На третий день всё повторилось с некоторыми различиями в еде. Со мной так никто и не желал общаться, у меня ничего не спрашивали, ничего не просили, ничего не требовали… Это, конечно, убивало — не было никакой определённости. Но как же это всё стимулировало мою фантазию! Какими извращенными способами я расправлялся с Гусинским и с его подручными, какие мучения и я им придумал вновь и вновь, как я над ними извращённо глумился в своих мечтах! Но, порой, на смену этому всему «буйству фантазии в воспалённом мозгу подростка» приходило лёгкое отчаяние — я готов был простить им все что угодно, отдать все что угодно, и работать на них за копейки, в обмен на свою свободу и свободу своих близких.
Да, я прекрасно понимал, что именно этих мыслей от меня и ждут, именно к такому результату и готовят, но ничего с собой поделать не мог. Ну не учился я ни в каких специальных заведениях, где психологически готовят, в том числе, и к такому, опыта специфического у меня не было, на зоне я не чалился, и под следствием никогда не был.
Теперь я начал прекрасно понимать Эдмона Дантеса, графа Монте-Кристо, героя бессмертного романа Александра Дюма, который, сбежав из заключения и найдя сокровища, посветил весь остаток жизни и своё богатство на осуществление возмездия.
«Не раскисать, думать о мести!» — именно это я постоянно повторял себе…
* * *
С Матанцевым и Казанцевым Останину удалось увидеться только лишь на третий день после похищения Балашова.
— Докладывай текущую ситуацию. — устало откинувшись в кресле, приказал генерал.
— Как я и говорил ранее, с Березовским связался. — начал Валера. — Тот переговорил с Гусинским. Внятного ответа наш деловой партнёр так и не добился, кроме обозначенных сроков содержания Алексея непонятно где. Березовский ничего сделать не может, мы — тем более… Остается только ждать. Девушки в профилактории под присмотром и охраной, состояние удовлетворительное. У меня всё.
— Понятно. — кивнул генерал. — Володя, что у тебя?
— За Балашовыми я слежу. У них все нормально. Удалось в очередной раз переговорить со следаком. Дело у него пока лежит, ход даст только по команде, который пока не было. Адвокат к Балашовым ходит как на работу, морально их поддерживает.
— Понятно. Теперь по моим делам. Давление на меня пока ослабло, только один раз со своим следователем разговаривал. Как я понял, он тоже ждёт команды, и без неё ничего не делает. Намекнул мне, что даже если в этот раз для меня всё обойдётся, материалы никуда не денутся, и будут лежать до первой команды сверху, после которой пыль с папочки сдуют с большим удовольствием. — Матанцев вздохнул. — Таким образом, можно сделать однозначный вывод, что господин Гусинский нам показывает свои возможности и рамки нашего приемлемого поведения. Остается одно — ждать, когда появится
