А Он потянулся к ней, осторожно приобнял за плечи.
Первый поцелуй – совершенно сказочное ощущение. Особенно ночью, на берегу реки, наедине с любимым. У Анечки в животе бабочки запорхали, хотя девушка и думала, что это – лишь фантазия авторов любовных романов.
Сказка заканчиваться не собиралась. Они болтали, делились планами на будущее, и получалось, что планы эти совпадают. Жить в городке, работать – Аня может устроиться к тому же фермеру экономистом или бухгалтером, Он замолвит за нее словечко. И фермер точно пойдет навстречу своему главному агроному. А там можно и земли прикупить в собственность: «… ты не представляешь, сколько на полях заработать можно! Зерно же – это ж настоящее золото по нашим временам!» – восторженно рассказывал Он, а Аня слушала и соглашалась. Можно заработать, отстроить собственный домик – небольшой, но чтобы рядом с лесочком. Завести большую собаку.
– Мне алабаи нравятся, – заметила она.
И он с ней согласился: алабай – это круто! И Анечку не смущало, что речь ее спутника становилась все более бессвязной. Он же волнуется, как и она сама! Но когда шампанское кончилось, кончилась и сказка.
Он в очередной раз ее поцеловал, но теперь поцелуем не ограничился. Руки полезли… туда, куда приличная девушка не должна допускать до свадьбы. По крайней мере, не на первом (ну, втором) свидании точно – это мама накрепко вбила ей в голову.
– Ты что? Не надо, – попыталась она оттолкнуть его руки.
Но попытка эта оказалась не слишком успешной.
– Да ладно тебе ломаться! – как-то грубо и надсадно пробурчал он, стягивая лямки ее фартучка.
Уже потом, когда брела домой, вся растрепанная, испачканная в траве и земле, с трудом передвигая ноги и дрожа от нервного озноба, она думала, что надо было кричать, звать на помощь. Может, кто и услышал бы, спас бы ее. Только… тогда ее охватило какое-то странное оцепенение. Она чувствовала себя куклой: вроде бы ощущает его грубые прикосновения, слышит пыхтение, взрывается болью. Но как во сне, и из этого кошмара выбраться не получается.
Когда все закончилось, он довольно улыбнулся, чмокнул ее в щеку:
– Ну вот, а ты боялась, глупенькая. Я же тебя люблю, а когда любишь – всегда так делаешь.
Ее затрясло. Наивная романтичная Анечка осталась где-то позади, исчезла, совсем недавно, но…
С трудом шевеля языком, она пробормотала:
– Хочу домой.
– Тебя проводить? – спросил он, поднимаясь и застегивая форменные брюки. И пошатнулся.
– Нет, здесь близко, – нашла в себе силы сказать Анечка.
Выдержала поцелуй «на прощанье» и поплелась к дому. Где-то в глубине души таилась надежда, что родители спят, и сама она вымоется в душе с самой жесткой мочалкой, выбросит форменное платье – все равно никогда его больше не наденет, и ляжет спать. А утром… утром все будет по-старому: ласковая мама, строгий, но добрый папа. Булочки с ванилью и сладкий чай. И может быть, растает ледяной комок в груди. И все будет хорошо.
Только хорошо не стало. Конечно, родители, впервые отпустившие любимую дочку допоздна, не спали. Конечно, оба тут же увидели, в каком она виде и – главное – с каким выражением лица.
– Анечка… – протянула к ней руки мама и пошатнулась.
А дальше… «Скорая», больница, посеревший и постаревший вмиг отец… Сердечный приступ. Возраст дал о себе знать.
Не вытащили. И на следующий день к вечеру мамы не стало.
Похороны прошли как в тумане. Кажется, заходил Он, но она даже разговаривать с ним не стала. Закрыла дверь. Отец погрузился в себя. Аня взвалила на свои плечи домашние хлопоты: сготовить, накормить папу, поесть самой, убраться, смахнуть пыль. На девять и сорок дней сходить к маме на кладбище, поплакать. И снова…
Об институте ни она, ни отец, ставший тенью себя прежнего, не заикались. О происшествии на выпускном – тоже, будто не хотели бередить и без того болевшую рану.
ОН пытался звонить, заходил как-то. Аня даже находила в себе силы что-то ему говорить. Приняла извинения, покивала в ответ на признание в любви. И сказала, что, конечно же, тоже его любит – сама в это веря. Но пока… «сам понимаешь, это такая ужасная трагедия…»
Может быть, останься мама с ними – все и сложилось бы иначе. Анечка никогда не умела затаивать обиды. И смогла бы себя убедить: эйфория и выпитое шампанское, а еще любовь к ней, к Ане, на Него подействовали. Только на это сил не было. Так и жили потихоньку…
Только вот… Прошло сорок дней, позвали соседей, тихонько посидели, помянули. А на следующий день Аню утром стошнило. И через день. И вообще…
За тестом она поехала на дальний конец города. Рядом с домом все ее знали – а она и сама не понимала, что собирается делать дальше. Была бы мама…
Пока распаковывала картонную коробку – зачем так много картона на маленькую, жалкую полосочку – руки тряслись, раза два роняла тест. А потом долго сидела, невидящим взором вперившись в две полоски. Беременна…
Глава 6
Утром меня разбудил звонок Натальи.
– Тань, ты что-нибудь узнала? Ну, еще? – спросила она.
Я предложила встретиться в кофейне и пообщаться лично. Узнала… кое-что, но еще хотела расспросить Наташу о Денисе Мезенском. Вдруг она хоть что-то знает об этой мужниной афере, в которой Денисовы денежки пострадали? Потом планировала съездить-таки в Новозайцевский район, пообщаться с народом. Вдруг что узнаю, что бы подтолкнуло мое расследование? А то топчусь на одном месте, аж обидно.
В кофейню я подошла первой, заказала себе большущую чашку капучино и сидела в ожидании клиентки, наслаждаясь напитком. Утро для меня без кофе не начинается, так уж сложилось.
– Ну что? – спросила Наталья.
Я вкратце рассказала о том, что узнала от Ваньки-хакера. Клиентка охала и округляла глаза: не верилось ей, что муж ее, человек, которому она полностью доверяла, все же увяз в околокриминальной деятельности.
После чего я поинтересовалась:
– Наташ, ты случайно не в курсе? Денис, говорят, хотел у Ивана фирму выкупить. У них там какая-то неприятная история
