— …чтобы это свершилось! — закончила Лейла.
ГЛАВА 12
Большую часть вечера они провели в каком-то полусне, измученные и встревоженные. Роман очнулся внезапно, когда наступили сумерки, принеся немного прохлады. Ему было немного лучше, он, несмотря на жажду, чувствовал себя отдохнувшим.
Д'Анкосс тоже проснулся и смотрел вдаль, погруженный в какие-то свои мечтания. Роман склонился над Маттео и увидел, что глаза ученого широко открыты, это его успокоило. Он дотронулся до его плеча и спросил, как Маттео себя чувствует.
Плечо было холодным и жестким. Маттео умер.
Умер один, молча, пока они спали, вдали от жены и семьи, растянувшись на обжигающем песке, как старая больная собака.
Д'Анкосс повернулся к Роману в тот самый момент, когда тот закрывал глаза старика.
— Боже мой! Он…
— Да. Он умер во сне, не мучась.
— Бедняга Маттео. Но это даже к лучшему, — добавил он, помолчав. — Если сюда никто не придет, мы в скором времени последуем за ним. А смерть от жажды, должно быть, не самая приятная смерть. Что до меня, я решительно не способен пить кровь этих солдат, чтобы выжить. Кстати, — добавил он, — вы не могли бы подтянуть сюда одно из этих тел?
Роман, взволнованный и расстроенный смертью старого ученого, недоуменно поднял голову. Он не ослышался?
— Вы хотите, чтобы я сюда приволок один из трупов? Но я их уже обыскал. Вы хотите воды?
— Да, хочу, спасибо, — ответил Д'Анкосс, отпивая из фляги. — Но сейчас дело не в этом, мне просто нужно осмотреть какой-нибудь из них.
— Зачем?
— Я потом вам скажу.
— Я должен похоронить Маттео. Не хочу, чтобы его сожрали шакалы.
— Конечно, но сейчас еще светло, а через два часа я не смогу ничего рассмотреть.
— Я не понимаю…
— Я знаю. Обещаю вам, что все объясню, если только я не ошибся…
Пожав плечами, Роман подошел к трупу, который лежал ближе. Это был мужчина лет тридцати, грузный и приземистый, с простодушной физиономией, заросшей бородой, с глубоко посаженными глазами. Пилотка свалилась, обнажив череп, формой похожий на сахарную голову. Он мог бы быть братом капитана, подумал Роман, подтягивая его за ноги к скале, возле которой они лежали. Такой же коротконогий тяжелоатлет. Человек скользил по песку, беспомощный и покорный, оставляя за собой широкий отпечаток безжизненного тела, руки, заведенные за голову, волочились сзади.
Запыхавшийся Роман остановился возле Д'Анкосса, по-прежнему сидевшего, прислонившись к скале.
— Вот, развлекайтесь!
Он приподнял Маттео и отволок чуть в сторону. Роман-могильщик, копающий могилу в песке. Как ни странно, дотторе, будучи довольно плотного сложения, оказался очень легким. Как если бы смерть оставила только оболочку от этого пузатого весельчака.
Роман принялся собирать камни, складывать их на тело, защищая рот и глаза, но легкое головокружение заставило его остановиться. Это от голода и жажды, подумал он. Роман вернулся к Д'Анкоссу, погрыз немного фисташек, выпил пару глотков воды, затем только обратил внимание, что палеоантрополог, приподняв у солдата рубашку цвета хаки, внимательно разглядывает торс культуриста и татуировку, покрывающую живот от паха до пупка. Такую знакомую татуировку, что Роман даже не удивился.
— «Народ вернется», — произнес он, вспоминая слова Лейлы. — Вы именно это хотели проверить?
— Не только, — ответил Д'Анкосс, ощупывая затылок трупа.
— Если вы ищете причину смерти, думаю, она, скорее, с другой стороны, — бросил Роман, указывая на горчащую из самого сердца мертвеца стрелу.
— Роман, вы что-нибудь понимаете в генетике? — спросил Д'Анкосс.
— Так, обрывки, как все: законы Менделя о наследственности, геном, ДНК и так далее.
— И вам, разумеется, известно, что человек — это один из четырех ныне существующих биологических видов семейства гоминидов, в свою очередь представителей таксономической единицы человекообразных, подотряда узконосых обезьян…
Роман в нетерпении поднял руку:
— А если перейти к фактам?
Д'Анкосс кивнул:
— Я как раз о фактах! Хотя основная тема моих исследований — это степные цивилизации, я занимался доисторическим периодом.
— Знаю.
— Так вот, я изучил много скелетов. Я без ошибки могу назвать приблизительный возраст останков или их принадлежность к той или иной ветви человекообразных.
— Вы имеете в виду крупных приматов? Первых человекообразных? Ваших узконосых?
— Нет, нет, хотя сравнительно недавно ученые заговорили о необходимости причисления крупных приматов — шимпанзе, горилл — к семейству людей. Нет, я имею в виду то, что было между гомо сапиенс и неандертальцами.
— И что же?
— Я полагаю, вам известно, что вопреки тому, что считалось в течение долгого времени, неандертальцы не просто первобытные люди, принадлежавшие к другой культуре или эволюции. — Он выдержал паузу. — Это вообще не гомо сапиенс.
— Да, я это знаю, но тем не менее это все-таки люди! — воскликнул Роман. — Они хоронили своих мертвых, они…
— Да, это были люди, но люди другого вида, не нашего. Вида, который исчез тридцать тысяч лет назад, после того как в течение более пятидесяти тысяч лет сосуществовал с нашими предками гомо сапиенс. Никто не знает, почему они исчезли. Во всяком случае, мы, новые гомо сапиенс, быстро распространились.
— Какое отношение это имеет к тому, что с нами происходит?
— Так вот, — вздохнул Д'Анкосс, немного выпрямляясь, — череп, который я нашел в озере, знаете…
Роман сделал нетерпеливое движение, но собеседник не собирался дальше испытывать его терпение.
— Это был череп вытянутой формы, скулы отсутствуют, носовая впадина грушевидная… И все кости, поднятые на поверхность, обладают теми же характерными признаками: короткие и сильные нижние конечности, невероятно мощный скелет, сверхразвитые мышечные сочленения, очень объемная грудная клетка, рост в целом от метра пятидесяти до метра семидесяти.
— Мм…
Темнело. Маттео был мертв. Они находились в пустыне, не зная, как выбраться отсюда. А Д'Анкосс что-то нес о первобытных людях.
— Вы понимаете, что я хочу сказать? — бросил он, хлопая Романа по плечу.
— Да, и что?
— Тем, утонувшим в подземном озере, не больше восьми тысяч лет! Но они никак не могли тогда существовать!
Роман сощурился. Ценой огромного усилия ему удалось сосредоточиться на том, что только что сказал Д'Анкосс, и слова внезапно обрели смысл.
— Но о чем именно вы говорите?
