и уговорить его явиться к нам сюда. И вызвать Болотника на бой. Тот не выдержит, коню понятно, вызов примет. Вот тут-то мы его и прижучим! — распалился водный.
На том и порешили. Пока у меня до начала праздника оставалось несколько часов в запасе, я ринулся к Волху. Дорогу мне Баламутень указал, даже карту развернул и пальцем ткнул в то место, где, по его подсчётам, Бог оборотней сейчас должен обитать.
Столкновение богов в бою
Долететь до нужного места было несложно. Лес и лес, только, пожалуй, погуще, чем обычный. Да и деревья тут вроде повыше. Пролетев над ними, я увидел ту самую легендарную реку Смородину, служащую границей между мирами живых и мёртвых. Хотя рекой-то её и назвать было сложновато... Огненная лавина, только своим течением напоминающая реку. А над нею — тот самый Калинов мост, что в русских сказках упоминается.
Хорошо ещё, что мне не нужно по этому мосту идти... Жар от реки шёл нестерпимый. Даже пришлось взять курс повыше, чтобы крылья не спалить. Да, маловато у меня силёнок — не орёл же. Опять я поспешил, не всё досконально продумал. Не зря бабушка меня в детстве ещё ругала за поспешность: «Торопыга, суета... Выйдет тебе это когда-нибудь, Павлуша, боком, помяни моё слово!» Помянул. Ну и что с того?
Машу крыльями, а силёнок-то уж совсем нет... Эх, бабушка-бабушка... самый родной мой человек, самый любимый... И чую тут — совсем худо мне... Падать ещё не падаю, а вот высоту теряю знатно... Уже и пузо так припекать стало, что вот-вот и изжарюсь окончательно! И упаду вниз, прямо в эту огненную реку. Жаль... Не то, чтобы страшно мне — обидно! Выходит, добро зло в этот раз не победит, и Болотник так и останется властвовать да беззаконие творить на пару с этим подонком Ракалией... Ооообииидноооо... Перед глазами замелькали какие-то мошки, много мошек, целая армия мошек... И мир вокруг вдруг закрутился воронкой, словно вода в ванне, когда остатки её сливаются в отверстие...
"Это конец," — пролетела в мозгу мысль.
И тут вдруг... я даже обалдел от неожиданности! Летит мне навстречу птица красоты невиданной! Большими крыльями взмахивает — жар от меня отгоняет. Подлетает, подныривает, и я оказываюсь прямо на её спине. Тут же эта птица вновь взмывает вверх. Две минуты — и река Смородина позади. А внизу простирается мир Нави...
Вот уж никогда не думал, что в мире мёртвых всё так прекрасно! На душе стало так спокойно, так уютно.
— Ну вот, внучек, ты и навестил меня. Надеюсь, что надолго тут не задержишься, — это мне птица говорит?
— Нет, не птица. Разве ты не меня звал, Павлуша? — ну, конечно же, это бабуля моя!
Птица, приземлившись, и правда, оборотилась в мою бабушку, только в молодую и красивую, какой она была изображена на своих фотографиях, что по стенам её дома висели. Да и сам я принял свой обычный облик. Не старика, нет, но и не подростка. Нормальным таким парнем стал, лет двадцати восьми.
— Не дивись, Паша. Здесь у каждого такой облик, в котором человеку было наиболее комфортно там, в мире Яви. Ну, рассказывай, что тебя сюда привело.
После моего рассказа бабушка улыбнулась и, погладив меня по голове, произнесла:
— Ясно. Любовь тебя привела сюда. И это вы с Баламутенем здорово придумали — обратиться за помощью к Волху. Он уважает тех, кто ради любви на подвиги решается идти. Думаю, поможет он тебе.
Так и вышло. Волх меня внимательно выслушал. Вызвать на бой Болотника согласился, ни минуты не сомневаясь в своей победе. После беседы с Богом оборотней мы с бабушкой прогулялись по Нави, полюбовались на местные красоты. А потом она меня на спине через Смородину перенесла. Правда, уже почти когда подлетали к нашему берегу, она попросила меня долететь самому — нельзя обитателям мира мёртвых над миром живых оказываться. И я, снова став синицей, добил оставшиеся несколько метров.
Баламутень, лишь я вернулся, попытался пристать ко мне с расспросами. Только я, махнув на него крылышком, свалился на лавку и захрапел без задних ног. Если так можно было выразиться в отношении маленькой птички-синички.
Уже с утра в селе началась суматоха. Народ готовился к празднованию великого праздника — Новолетья. В каждой хате что-то пекли-жарили, варити-парили, девки-бабы наряжались, мужики — и те в нарядное обрядились, бороды расчесали. Потом избы украсили лапами еловыми, венками цветочными.
А уж ближе к вечеру собрались на поляне у реки да стали место готовить: украшать березки, что по кругу росли, в центр общий стол из досок установили на пеньках. Натаскали мисок с угощениями, пирогов, балакирей с молоком да компотами. Девки хороводы завели, музыканты местные на балайках мелодии стали выводить.
И тут вышел к людям мой Баламутень. Слава духам, мозгов у нечистого хватило облик принять человеческий. А то бы напугал народ так, что вся наша задумка чертям под хвост полетела бы, не к ночи будь они помянуты. Замолчали все, уставились на человека нового, странно одетого.
— С праздником вас, дорогие односельчане! — рявкнул зычно Баламутень.
— А ты чьих будешь-то, земеля? Что-то мы тебя не упомним... — самых храбрый среди мужиков выступил вперёд.
— Я... Ну да, вы меня редко видеть можете. Баламутень я, Владыка Истопнинский Первый.
Я чуть с ветки берёзы не свалился... Эта нечисть, он же мою шутку за чистую монету принял! Ха-ха! Но народ эти слова встретил с пониманием и сразу же поверил странному господину. А что такого-то? Народу ведь что важно? Чтобы говорил господин уверенно, а так — пусть бы молотил он любую глупость несусветную — всё одно люди ему поверят.
— Ну, так вот. Нынче мы празднуем великий день — Новолетье. И в этот же день обычно чествуем Бога оборотней Волха. Того самого, что может обитать сразу в двух мирах: в нашем мире Яви и в мире мёртвых — в мире Нави. И сегодня этот Бог явился к нам на праздник, чтобы вызвать на бой Бога болот, всем известного Болотника. Поскольку тот совсем оборзел, проклятый нечистый, замордовал народ наш!
Похоже, Баламутень снова стал использовать словарный запас, который позаимствовал у меня. Но, вроде бы, все воспринимают его слова вполне спокойно.
