к губам, ниже под ушком. Поддерживая себя одной рукой, его свободная рука гладит моё лицо вниз по шее. Его губы встречаются с моими поцелуями бабочки, повторяя, пока его рука сжимает мою грудь. Сжав мой сосок между большим и указательным пальцами, он ущипнул меня, и я вскрикнула от удовольствия.
Двигаясь в ответ, он входит в мою киску. Первый гребень останавливает дальнейшее движение. Моё тело приспосабливается, становится всё более влажным, затем он стал двигаться, по одному гребню за раз, пока я приспосабливаюсь к нему.
Сколько бы раз мы это ни делали, каждый раз как в первый. Толщина, выступы на вершине его члена — предел того, с чем может справиться моё тело.
Он расширяет меня, обнажает нервные окончания, которые никогда не стимулировались. Я дышу прерывистыми вдохами, моё сердце бешено колотится галопом, бабочки танцуют. Я оживаю. Он толкается, пока гребень у основания его члена не прорывается сквозь мои мягкие складки и не находит мой клитор.
Когда последний гребень касается меня, моё тело взрывается тысячей звёзд, проносящихся сквозь ночь. Вырывается вздох, бессловесный звук, который не выражает всех ощущений, сотрясших моё тело.
Он вжимается в меня бёдрами, двигаясь глубоко внутрь и наружу, касаясь моего клитора. Огонь прожигает каждый нерв, а затем леденящий холод. Ощущений слишком много, слишком быстро, по коже пробегает электрический разряд. Я горю. Сгораю в огне нашей страсти. Он отступает, оставляя за собой пустоту, которую он заполняет одним мощным толчком вперёд.
— Сильнее! — стону я и он подчиняется.
Он берёт меня. Он сильно и быстро вбивается в мою киску, наполняя меня снова и снова, его экзотический аромат наполняет меня. Вес его толчков удовлетворяет меня на глубоком первобытном уровне. Он хрипит, тяжело дыша от напряжения и желания.
Он прорычал моё имя, и этого достаточно, чтобы подтолкнуть меня к краю пропасти. Я впадаю в расплавленные ощущения всепоглощающего желания, когда улетаю. Мы становимся единым целым, когда он извергает в меня своё семя. Оставшись глубоко внутри меня, его пульсирующий член пульсировал в моей киске, пока мы целуемся.
Когда я опадаю обратно на меха, мои ноги словно желе. Моё сердце колотится, как тысяча лошадиных сил в груди. Я концентрируюсь на дыхании, замедляя сердцебиение, когда возвращаюсь к сознанию. Когда он вышел, я ощутила пустоту. Его второй член твёрд и готов, а я нет. Почему-то ему не нужны слова, чтобы понять это. Он скатывается с меня, ложится, и я прижимаюсь, кладя голову ему на грудь.
Его сердце бьётся в двойном ритме. Это успокаивает и расслабляет, когда мы лежим, переплетаясь друг с другом, даря мягкие прикосновения. Я влюблена в него. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как он, но как мне уравновесить это с тем, чего я хочу? Я не могу быть «его» и одновременно охотником.
Я видела, какие другие змаи. Они терпеть не могут быть в разлуке со своими парами. Если я доверюсь ему, он никогда не согласится, чтобы я возглавляла собственную охотничью группу. Я бы никогда не настояла на своём. Другие люди никогда не посмотрят на меня и не увидят, что я им нужна. Я ценна, что я поддерживаю их жизнь.
Мысли крутятся в моей голове, пока я провожу пальцами по мышцам его груди, ощущая прохладу и гладкость его чешуи. Я не могу, хотя и хочу, я не могу быть его так, как он хочет. Я должна проявить себя и найти своё место в мире. Мой выбор партнера не может определить, кто я.
Но было бы неплохо… думаю я, когда серое одеяло сна притягивает меня в свои объятия.
Глава 19
Астарот
— Нам не нужен, а им он зачем? — спросил Рагнар, задавая один и тот же вопрос целое утро.
— Разве ты не видишь, что они не такие как мы? — спрашиваю я, разочарование сжимает моё горло.
Желание ударить в его ухмыляющийся рот почти возобладало надо мной. Биджас кружит на краю моего сознания, готовый наброситься, подталкивая меня к потере контроля. Рагнар нелегкий тип. Он высокомерный, снисходительный и вообще придурок. А также является главной проблемой на моём пути к получению того, что я хочу.
— Понятно, — говорит он. — Самки, которых мы спасли, чувствовали себя хорошо, и они долгое время находились здесь без эписа.
— И сейчас они в порядке? — рычу я.
Он улыбается, отступая назад, расправляя плечи.
— Мы найдём способ помочь им, — говорит он, пожимая плечами, но его взгляд наблюдает за моими плечами, готовый к атаке.
Если бы я не знал лучше, я бы подумал, что он пытается спровоцировать меня. Может быть, так и есть. Является ли это частью социального общений в их клане? У них есть сила, которая вынуждает считаться с ней. Но чего он добивается?
— Как ты думаешь, сколько времени у них осталось?
— Калессин поможет, — говорит он, как будто все проблемы уже решены.
Он в это верит. Я никогда не видел ничего подобного. Змаи так не поступают. Меня раздражает его вера в провидца. Я не знаю, как с этим справиться. Остальные такие же. Как они могут иметь такую сильную веру в видения одного самца?
Я даже никогда раньше не слышал о провидцах. Я могу не помнить всего, что было до опустошения, но я уверен, что помню о провидениях. Такого на Тайссе ещё не было. Помню, веры в них не было. Мы работали, вот что мы делали. Мы собирали эпис, отправляли эпис, эпис был нашей жизнью. Все на Тайссе работали над сбором эписа в той или иной степени.
— Как ты можешь быть так уверен? — спрашиваю я, качая головой.
— Потому что он провидец, видения подскажут верный путь.
Его слова закрыли двери. С его слепой верой не поспоришь. Даже если бы я мог, но как я могу? Калессин объединил клан благодаря своему «видению» или просто озарению, я не знаю. С результатами не поспоришь. До того, как люди потерпели крушение, я и все остальные змаи из Драконьего города жили одни и ждали смерти. Мы выживали, потому что это то, что мы могли делать, не имея контакта ни с кем другим.
— Им нужен эпис, — говорю я, вскидывая руки. — Их тела не могут выдержать жара Тайсса. Другого пути нет!
— Посмотрим, — говорит он, смеясь и пожимая плечами.
Биджас прыгает вперед, его самодовольное лицо заполняет моё поле зрения. Мой кулак взлетел быстрее, чем я думал. Он отпрыгивает назад, готовый к этому, блокируя удар.
— Указ есть указ, — шипит он.
Указы.
