мир, пока она просто не потеряла сознание от утомления – это было бы слишком унизительно!
Когда она открыла глаза, за окном все еще сиял желтый свет, в домике было пусто, и только напротив нее сидел Триан, наблюдающий за ней с откровенной скукой.
Тем не менее отмалчиваться он не стал:
– Получилось что-нибудь?
– Меньше, чем мне хотелось бы, но результат есть. Боссы над боссами здесь зовутся холини. Это та самая раса с чешуей.
– Догадался. Четырехногие?
– Таруа. Они – основа населения, с холини не спорят, но и не сильно их любят. Люди – низ общества, с ними никто тут не считается. Ну а на дне озера живет что-то такое, чего боятся все без исключения.
* * *
Саркар не ожидал, что ему придется принять власть так рано. Он-то радовался тому, что его жизнь будет проходить легко и беззаботно! Он понимал, что отца однажды не станет. Но Саркар почему-то был уверен, что это произойдет еще нескоро, когда сам он будет уже в почтенном возрасте.
Не сложилось. Отец умер, и ему пришлось стать сеншеном. Он не был детенышем, напротив, ему повезло, что он успел стать взрослым до того, как это случилось. Но Саркар все равно не чувствовал себя готовым к такой ответственности – возглавить один из самых больших городов Холинсу!
Каким-то непостижимым образом ему удалось всех обмануть. Он правил уже много сезонов, а окружающие даже не догадывались, что каждый раз он едва справляется со страхом, когда нужно провести общее собрание или принять сложный указ.
Вот и теперь он наверняка казался Тувенегу великим и грозным воином, каким и должен быть лучший из холини.
– Ты слишком часто приходишь ко мне в эти дни, – презрительно бросил Саркар. – Ты надоел.
Он не врал, Тувенег его и правда раздражал. Все люди – та еще забота, но одни из них хуже других, и Тувенег, несомненно, был одним из худших, что ему встречались. Неприятный он какой-то, как будто липкий. Саркар даже подумывал избавиться от него, но решил подождать с этим. Тувенег почему-то нравился его отцу, а отец плохих решений не принимал.
– Простите, что беспокою вас, господин, правитель, великий! – пролепетал Тувенег, сжавшись на полу. – Но проблема и правда серьезна, иначе я бы не решился просить ни одного мгновения вашего ценнейшего времени!
– Твоя проблема – это по-прежнему сбежавшая девка?
– Да, мой хозяин, но это не простая девка, она…
– Пошел вон, – не выдержал Саркар.
– Простите, господин, не гневайтесь! Я лишь хотел попросить вашего разрешения обыскать территорию таруа. Просто хижины людей мы все осмотрели, все до единой, и там ее нет. Думаю, она как-то затаилась среди таруа… Я, конечно, не обвиняю их в измене, но было бы неплохо…
– Да ты что, со слухом распрощался? – разозлился Саркар. – Тогда сейчас распрощаешься и со всем остальным! Когда я говорю тебе идти вон, ты должен немедленно уползать, а не рассказывать, что тебе нужно!
– Простите, великий! – взвыл Тувенег.
Старый человек был наглым, но хитрым. Он очень тонко чувствовал, когда можно на чем-то настаивать, а когда лучше спасать свою шкуру. Вот и теперь он подошел к опасной черте и поспешил удрать.
А у Саркара больше не было сил ни на что. Он чувствовал: если на него взвалят новый груз, его крылья просто не выдержат, он сломается. Поэтому он объявил своим слугам, что никого больше не принимает, и направился в свои покои.
Это было место восстановления, место силы. По приказу Саркара ему всегда приносили цветы, наполнявшие воздух тонким ароматом, и ставили сосуды с озерной водой, чтобы стало прохладней. Только здесь он мог ненадолго забыть о том мраке, в который превратилась его жизнь, и по-настоящему расслабиться.
Для этого он запретил доступ в свои покои всем, даже слугам, а гости и вовсе не знали путь к этому залу. Лишь для одного живого существа он всегда делал исключение…
Когда он опустился в кресло возле окна, Юста выскользнула из-за ширмы и устроилась на подушке возле его ног. Она знала, когда нужно развлекать его, а когда – дать ему тишину, но не одинокую, а согретую ее присутствием.
Он понимал, что не нужно так привязываться к человеку. Он и сам не знал, почему привязался. Но с Юстой ему почему-то было проще, чем с другими холини.
– Сложный день, мой господин? – тихо спросила она.
Она была единственной, кто всегда спрашивал его об этом – с тех пор, как ее подарили ему. Поначалу Саркар смущался: все ведь знают, что холини должны оставаться сильными в любой ситуации! Жалобы – это непозволительная слабость, просьба о совете равносильна признанию собственной глупости.
Но с Юстой все было по-другому. Саркар рассудил, что она – всего лишь человек, да еще и человек, полностью принадлежащий ему. Кому она что расскажет? Поэтому он решил довериться ей, и это оказалось удивительно приятно.
Они очень давно были вместе, и Юста никогда его не подводила. Она не обсуждала его слова ни с другими людьми, ни с холини. Она не упрекала его, ей и в голову не пришло бы его шантажировать. Саркар никогда не говорил ей об этом, но он доверял Юсте почти так же, как самому себе.
Именно поэтому он ответил без сомнений:
– Ты даже не представляешь, насколько! Появляются трудности, а решения нет! Я не знаю, что делать, но не могу сказать об этом… А пока я молчу, проблемы разрастаются, и однажды они снесут мне голову.
Юста посмотрела на него, и он в очередной раз подумал, какие чудесные у нее глаза.
– Что за проблемы, мой господин?
– От меня все чего-то хотят… Все в городе жалуются, что в этом сезоне не хватает еды. Снова! Проблема так серьезна, что даже холини начали беспокоиться, а ты понимаешь, что это значит. Таруа еще и ноют о том, что темницы переполнены, непонятно, что делать с преступниками. А тут Тувенег прискакал со своей потерянной девчонкой! Этот старый кусок плесени не понимает, о чем просит меня! Он считает, что из-за какой-то самки я могу допустить конфликт с таруа! Вот как с этим справиться?
– Это очень сложно, мой господин, и я очень жалею вас… Вы знаете, как я вас люблю. Может, вы позволите жалкой рабыне рассказать, что бы сделала она, если бы оказалась на вашем месте? Это всего лишь мечта для такой, как я!
На это он и надеялся с самого начала. Саркар не имел права просить о совете, а Юста не имела права их давать. Но он давно уже научился узнавать ее мнение – и ценить его. Эта девчонка, родившаяся рабыней и всю жизнь прожившая под чужой властью, была умнее многих его советников.
– Ты никогда не будешь на
