шла более или менее по-прежнему: еврейские торговцы (которые оставили нам письма, купчие и другие личные и коммерческие документы) пересекали границы и не беспокоились о том, что их собратьев заставят перейти в другую веру, убьют или изгонят. Возможно, в то время мусульманам в Иберии жилось даже хуже, чем христианам и евреям: тех, кто не соглашался с верованиями альмохадов в период экспансии, клеймили как еретиков, ведь сторонники ибн Тумарта считали их большей угрозой, чем «неверующих». Похоже, что после первоначального завоевания новые правители возвращались к традиционному набору суннитских верований и обычаев и сохраняли статус зимми для иудеев и христиан.
Ученые спорят о том, в какой степени альмохады принуждали евреев к обращению в ислам, но все исследователи признают такой сценарий достаточно правдоподобным. В тот период многие евреи покинули свои дома и отправились в изгнание. Есть свидетельства того, что некоторые из них были убиты. Великий иберийский еврейский ученый Авраам ибн Эзра в элегии о захвате власти альмохадами перечисляет город за городом и оплакивает гибель людей в каждом из них. Он пишет: «Я брею голову и горько сожалею о севильских мучениках и сыновьях, которых забрали, о дочерях, которых принудили к чужой вере. Опустел город Кордова, словно безлюдное море. Мудрые и сильные умерли от голода и жажды». Поэзию, конечно, нельзя воспринимать как «документальное» свидетельство произошедшего, но общий фон благодаря ей становится понятен. Ибн Эзра в конечном итоге покинул Иберию, жил во Франции и Италии, возможно, путешествовал до Багдада. Его наследие ценно не только тем, что он создал труды по библейской критике, науке и грамматике, но и тем, что он продолжил писать на иврите, а не на иудео-арабском языке аль-Андалуса и Северной Африки (на котором писал Маймонид).
Семья Маймонида тоже бежала, сначала на юг через Гибралтарский пролив в Магриб, а затем в Фес. Есть вероятность, что на некоторое время после бегства семьи в Северную Африку Маймонид под давлением принял ислам, хотя это горячо оспаривали некоторые ученые и религиозные деятели — и потому, что нет веских доказательств, и потому, что представители разных групп хотят претендовать на его наследие.
Следует признать, что мы никогда не узнаем, как все было на самом деле. Если Маймонид сам и не принял ислам, то, по крайней мере, он наверняка сталкивался со многими евреями, которым пришлось сделать это по требованиям альмохадов. То, как он писал об этой принудительной исламизации, говорит о многом. Ближе к концу жизни Маймонид написал послание евреям в Йемене, которые тоже пережили подобный хаос во время борьбы враждующих мусульманских фракций. В 1170-х годах, после восстания шиитов против Саладина, начались гонения на евреев (а также на мусульман-суннитов). Некоторые йеменские евреи обратились в ислам, но определенная группа раввинов утверждала, что лучше выбрать мученическую смерть, чем исповедовать, хотя бы даже и «понарошку», чужую религию. Маймонид не согласился, написав, что лучше притвориться обращенным, чем умереть или действительно отказаться от иудаизма. Он утверждал, что ложное обращение не помешает вернуться в лоно веры, как только кризис минует или вы окажетесь на менее враждебной территории.
В итоге Маймонид покинул Марокко и в конце 1160-х годов отправился в Египет. В то время визири (правители) Фатимидов платили дань золотом христианскому королю Иерусалима, после того как он захватил Каир и Александрию. Ситуация начала меняться только в 1169 году, когда исламский генерал Саладин пришел к власти. Саладин — хорошо известная историческая фигура. Больше всего он известен тем, что фактически уничтожил христианские государства крестоносцев и вновь вернул Иерусалим мусульманам в 1187 году.
Курд из окрестностей Мосула по происхождению, Саладин действительно был необычайно талантливым руководителем. Он достиг больших высот на службе в армиях правителей Алеппо, а затем и Дамаска. Саладина послали, чтобы помочь успокоить Египет, и из этого хаоса он вышел сначала визирем, а затем султаном примерно в 1171 году, сумев объединить под своим знаменем почти весь исламский мир Северной Африки и Ближнего Востока. Правление Саладина часто ассоциируется с возрождением идеи малого джихада, ведения священной войны против христианских правителей как Византии, так и Иерусалима. Об отношениях христиан и мусульман в тот период мы можем наверняка сказать лишь одно — они были сложными. Временами Саладин поддерживал плодотворные и даже дружеские связи с обеими христианскими державами, в составе объединенных армий вместе с христианами выступал против других исламских группировок. Многочисленное еврейское население, особенно в Египте, казалось, процветало.
Египет Саладина обеспечивал Маймониду стабильность. Он изучал Тору, активно участвовал в региональной и местной еврейской политике и вместе со своей семьей занимался торговлей. Он помог выкупить еврейских пленников, захваченных во время конфликта между исламскими египтянами и христианским королем Иерусалима. Поскольку он служил раисом аль-яхудом, лидером египетской еврейской общины, с 1171 по 1173 год, до нас дошло несколько текстов, которые он действительно написал или, по крайней мере, подписал. В их числе квитанция о получении средств для выкупа.
Помимо политики Маймонид занимался врачеванием. Он обучался медицине в Фесе, и в постижении этой науки ему очень помогли еврейские научные традиции, а также традиции греческой, персидской, сирийской и римской древности, нашедшие свое отражение в арабских текстах. В то время не было официальных медицинских школ; медицина была ремеслом, которое часто передавалось по наследству. Как следствие, она была довольно кустарной. Но знания такого типа не были чисто утилитарными, они были в высшей степени философскими. Маймонид, наиболее известный своими богословско-философскими трактатами, шел по стопам Ибн Сины и Ибн Рушда — знаменитые древние врачеватели тоже были последователями Аристотеля, теологами и врачами. Но сочетать это все не так уж просто. В письме другу Иуде Ибн Тиббону, еврею из Гранады, переехавшему в Южную Францию после пришествия альмохадов и прославившемуся своими переводами с арабского на иврит, Маймонид писал: «Мои обязанности при дворе султана очень тяжелы. Я обязан посещать его каждый день рано утром, и когда он, или любой из его детей, или любая из обитательниц его гарема чувствуют недомогание, я не смею покинуть Каир, но обязан оставаться большую часть дня во дворце. Также часто случается, что заболевает один или двое придворных, и я обязан посещать их до полного исцеления. Таким образом, как правило, я отправляюсь в Каир ранним утром, и даже если не случилось ничего необычного, не возвращаюсь в Фостат до полудня. К этому времени я уже чуть не умираю от голода… Моя приемная заполнена людьми, евреями и неевреями, знатными и простолюдинами, судьями и судебными чиновниками, друзьями и недругами — разношерстной толпой,
