подвал.
– Ты сам знаешь. В подвал ведут два люка. Крышки их заперты на могучие замки. Люки теряются между неподъемными ящиками…
– Да-да. Кто-то не только спрятал что-то в подвале, но и постарался это скрыть. Значит то, что спрятали, имеет большую ценность.
– Или оно опасно. Динамит, бомбы, яды, ракеты, оружие, радиоактивные материалы…
– В этом случае тут сидели бы солдаты и гэбисты. Кстати. Если бы там хранилось золото, то тут тоже не мы с тобой сидели бы. И не Денис Абрамович…
– Тоже верно. Но что там все-таки? Посмотреть охота ужасно.
– Это не так трудно устроить, как ты думаешь.
– Почему?
– Потому что голубенький наш Мишенька нашел недели три назад – в паузе между рукоблудием и ковырянием в носу – под койкой в маленькой комнате небольшой грязный мешок. А в нем – штук двадцать ключей. Хотел их кинуть в мусорный контейнер, но я не позволил ему это сделать, мало ли чего. Мешок этот тут, на проходной, в шкафу, я сам его спрятал. Так что, возможно, мы сможем открыть люк и спуститься в подвал. Но экспедицию эту мы устроим только при одном условии.
– Каком?
– Что ты ничего оттуда не стащишь. Ни-че-го.
– За кого ты меня принимаешь?
– За того, кто ты есть на самом деле.
– Ладно, принято.
Я конечно Джиму не поверил. Но и меня тянуло заглянуть в подвал и уже давно. И во мне еще не умер юнга из «Острова сокровищ». Да и Сильвер тоже.
Почему-то я решил, что и тому, непонятному нечто, что живет в подвале, не терпелось познакомиться со мной. Это вызывало во мне легкую дрожь… смесь возбуждения и ужаса. Поэтому мне не хотелось спускаться в подземелье одному. Джим был, разумеется, не лучшим попутчиком для такого путешествия. Я бы предпочел умника-Игорька или Дениса Абрамовича. С ними я, по крайней мере, не опасался бы того, что они что-нибудь там незаконно присвоят, автоматически превратив меня в соучастника кражи…
Решили попробовать спуститься в подвал прямо сейчас. Зачем тянуть?
Заперли проходную. Погасили в ней свет и вышли на Двор.
Ночная Москва встретила нас тяжелым мерным гулом и скрежетом мегаполиса, крепко обняла своими огромными воздушными руками. Ударила в нос запахом асфальта и выхлопных газов.
Захватили с собой мешок с ключами и плоские фонарики, единственный инвентарь сторожа-стрелка, который нам предоставили наши работодатели. Кроме казенных солдатских одеял конечно.
Подошли к одному из люков. Не торопясь, попробовали разные ключи. Ничего не вышло. Большинство ключей явно не подходило. Но один… мог быть и от этого замка. Но он не хотел поворачиваться, а применять силу мы не стали. Боялись сломать.
Замок второго люка тоже не открылся, но в нем один ключ, по крайней мере, повернулся градусов на сорок.
Знающий толк в таких делах Джим попросил его подождать и ушел в нашу избушку. Вернулся через десять минут. В руках у него была старинная масленка. Где он ее нашел?
Ключ мы осторожно повернули назад и вынули, и Джим впрыснул машинное масло в замочную скважину.
Сердце у меня билось как метроном, глаза Джима горели зеленым огнем золотоискателя. Мы чувствовали, что на этот раз…
И вот… Джим осторожно повернул ключ своими длинными пальцами карманника.
Замок щелкнул, а затем… нехотя открылся. Победа!
Мы с трудом подняли люк. Посветили вниз. И не увидели ничего, кроме пыли и пустого пространства.
Вниз вела узкая поржавевшая винтовая лестница, крепящаяся к стене подземелья.
Спускаться по ней было опасно.
Но любопытство пересилило страх. Первым в подвал полез Джим.
Мы договорились так: Джим должен был достичь дна, оглядеться, убедиться, что все тихо, и после этого дать мне сигнал.
Джим спускался медленно, проверяя каждую перекладину, держит ли, прежде чем наступить на нее ногой. Лестница скрипела и ходила ходуном. Я ждал…
Наконец услышал… слабый голос из глубины.
– Все в порядке, спускайся, брат. Тут нет ни двухметровых крыс, ни оживших мертвецов.
Я начал спуск. Считал перекладины. На шестидесятой сбился.
Достиг дна. Стоял как истукан. Боялся идти.
Рядом со мной стоял Джим. Пылинки роились вокруг его фигуры… как мушки.
– Ну и что теперь. Скажи, профессор!
Как будто я это знал.
Джим начал яростно светить фонариком во все стороны. По стенам подземелья забегали синусоиды… Это было эффектно, но не позволяло понять, где мы, черт возьми, находимся.
– Стоп! Перестань мельтешить. Возьми и мой фонарик, сложи его задними сторонами с твоим и подними оба. Как можешь высоко. Да, на вытянутой руке. А теперь… медленно поворачивайся. Как маяк.
Два луча высветили стены большого, прямоугольного в плане подземного зала.
Просторного и высокого. И вроде бы совершенно пустого. К вящему разочарованию Джима. Мы находились в одном из его углов.
На стене, прямо за лестницей мы обнаружили что-то напоминающее старинный выключатель. Джим осторожно крутанул колесико…
Неожиданно в зале зажегся свет. Слабый, мерцающий, сиреневый…
Мы погасили фонарики и жадно глазели по сторонам.
Оказалось, стены и потолок зала были покрыты фресками, настолько выцветшими, что я поначалу ничего не смог разобрать. Какие-то непонятные фигуры, незнакомые мне предметы, дома, смутно напоминающие марсианскую архитектуру.
Предложил: «Давай обойдем зал по периметру, может быть, найдем двери в другие помещения».
Джим не возражал.
Прошли по периметру. Дверей не нашли. Зато определили, что размеры зала составляли примерно тридцать один на девятнадцать метров (Джим считал шаги).
Интересно, как это строители укрепили тут потолок… Без колонн…
Прошли в середину зала.
Задрали головы. Прямо над нами на потолке был изображен огромный орел. В когтях он держал голубоватый шар. Глобус! И глобус этот непостижимым образом вращался.
Джим неожиданно схватил меня за руку и спросил: «Ты чувствуешь это?»
– Что?
– Не знаю, как описать. Дрожание земли… вибрация.
– Тут метро недалеко. Может быть, поезд проехал?
– Нет, это что-то другое. И музыка…
– Ничего не слышу, вибрации не ощущаю.
Пошли назад к лестнице. Выключили свет. Поднялись на поверхность. Поприветствовали верхний мир. Жадно дышали ночным мартовским воздухом.
Закрыли крышку люка. Заперли замок.
Поклялись как скауты, никому о нашем приключении не рассказывать.
Я положил ключ назад в мешок, а мешок спрятал в шкафу на проходной.
Разошлись по своим комнатам. Я не стал раздеваться, лег на койку, завернулся в одеяло и тут же заснул.
На следующий день, в восемь утра, нас должны были сменить.
Ночью мне снилась всякая чертовщина. Будто бы стою я в этом подземном зале и смотрю на фрески. И фрески начинают наливаться цветом и объемом.
Фигуры на них оживают и спрыгивают
