совершенно непривычный и необычный, сомкнутый копейный таранный удар неприятеля — полностью дезорганизовал и смел их прочь. Завершив свое дело и не став преследовать, остатки разогнанной конницы противника, легкая кавалерия иноземца, оставив после себя на поле боя, несколько десятков трупов врагов, вернулась на свое место.
Увидев эту картину, Фома немного удивился — но, впрочем, эти мелочи его не смутили, ибо, по большому счету — ни на что, в конечном итоге, повлиять не могли. Основную свою задачу, трапезиты выполнили — опасного «чеснока», впереди не было, а значит и путь для тяжелой конницы — был открыт. Да и никаких полевых укреплений у недругов, Командующий не заметил. Разве что, у него, окрепли сомнения, что славяне Алексия, вряд ли станут «сливать бой». Ну что же, тем хуже для них.
Лже-Константин, бросил взгляд на фланги. Слева, арабы ввели в битву, свою полутяжелую конницу и мощным натиском, все сильнее теснили болгар. На правом крыле — хилиархии противников, уже сошлись в фронтальном бою, пытаясь продавить друг друга копьями и прорывами штурмовых клиньев. Кавалерийские турмы обеих сторон, резались между собой, стараясь потеснить неприятеля, чтобы ударить в бок пехоте. Пока, там был паритет, но можно было надеяться, что постепенно, принимая во внимание количественное превосходство войск Фомы и помощь ополчения из славян, персов, армян… напор его превосходящих сил, в конце концов, сыграет свою роль.
Он подал знак сигнальщику — запели рога и поднялось знамя Императора. Над полем битвы, начал ширится тяжелый и мерный топот. Земля затряслась и вокруг, прокатился пугающий гул — железные катафракты шли в атаку.
Кавалерийская нумерия, состоящая из нескольких сотен тяжелых всадников, от шести до десяти рядов, выстроенных широким клином-трапецией, наращивая скорость и гремя доспехами, быстро приближалась к противнику. Люди, как и их лошади — были полностью облачены в чешуйчато-пластинчатую броню с металлическими масками на лицах. Многие всадники, имели композитные луки — залпами которых, расстраивали ряды противостоящих им копейщиков или прикрывали отход. Вооруженные длинными копьями-контосами, мечами-спатионами, топориками при седле и граненными булавами-сидерорабдионами — грозные клибанарии, своим сплоченным и могучим натиском, пробивали или продавливали любую оборону…
За первой нумерией, двинулась и вторая… Звенело оружие, стальные линии закованных всадников, блестя на солнце доспехами и остриями длинных копий, на которых, развевались цветные вымпелы, постепенно набирали темп — переходя из конного шага на рысь.
Но что это! Глаза Фомы радостно заблестели, а лицо осветилось торжествующей улыбкой. Странные пехотинцы Алексия, забросив плетенные щиты себе за спину и подхватив свои копья-секиры — оставив позиции и покинув строй, быстро разбежались по флангам. Тоже самое, проделали, стоящие за ними мечники-щитоносцы и редкие лучники. Центр армии Василевса — оказался открытым и полностью оголенным. Впрочем, Претендент на престол Византия, уже не задумывался, что стало причиной, этих действий воинов чужестранца — выполнение тайных договоренностей или реальный ужас, овладевший солдатами Алексия, перед надвигающейся страшной лавиной катафрактов. Он, просто обрадовался, что битва похоже, пройдет еще быстрее, дешевле и успешнее — чем представлялось ранее.
Но неожиданно, удар чудовищного клина железных кентавров, которые с возгласами триумфа, ворвались в глубь порядков врага, внезапно застопорился и сменился криками боли и возмущения. Наблюдая за ходом событий с пригорка и усиленно напрягая глаза, Фома хорошо разглядел, в какое отчаянное положение угодили его элитные всадники — и едва, не застонал от злости и разочарования. Ряды катафрактов, уперлись в две линии сбитых крестами заостренных кольев, которые своим внешним видом, напоминали ежей. Немало всадников, напоролись на них и теперь, истекали кровью, на этих своеобразных «зубах». Тем более, что колья, были прикрыты, легкими рыбацкими сетями с нашитыми на них бурыми тряпками — отчего, такие препятствия, выглядели незаметными до последнего момента…
Помимо того, за рядами этих ловушек, протянулась цепь странных крытых повозок, явно скрепленных между собой. В их, глухих деревянных стенках, были прорезаны бойницы, из которых по катафрактам, в упор вели стрельбу, многочисленные арбалетчики. Сами же всадники, не могли там никого поразить — ни своими длинными копьями, ни стреляя из мощных луков.
Довершая разгром — с боку, немного разогнавшись, по катафрактам Фомы, нанесли таранный удар, полторы сотни тяжелых всадников Алексия. А с другой стороны — две сотни копьеносцев чужеземца, тоже, очень организованно и яростно, атаковали блокированных клибанариев узурпатора. Их странные копья — оказались ужасным оружием. Огромные секиры — рубили всадников и их лошадей, клевцы — легко пробивали их доспехи, или ловко цепляя, стягивали с коней людей, которых затем, закалывали острием пик уже на земле… Да и мечники иноземца, также включились в дело. Полностью закованные в броню, с цельнометаллическими выпуклыми щитами, держа в руках тяжелые и относительно короткие, но жутко эффективные копья и крепкие мечи — отлично защищенные бойцы, не боялись получить рану. Врезавшись клином, в смешавшиеся ряды катафрактов — эти воины, вносили страшное опустошение, разя своими копьями и мечами направо, и налево, всадников и их лошадей.
Первая нумерия, была отсечена от товарищей и полностью окруженная, бесславно погибала в этой бойне. Вторая, в страшном смятении, кое-как сумев развернуться и получая удары в спину, пыталась панически вырваться из смертельной круговерти… Оба войска, с ужасом наблюдали, за жутким зрелищем — где безвозвратно уничтожались, лучшие и ударные части Фомы.
Конница панически бежала. Мчалась назад в полном беспорядке и сумятице. Она была, уже совершенно непригодной для боя, а только для драпа. В выпученных глазах, обезумевших людей, навеки застыл невыразимый ужас, а их разорванные рты — были раскрыты в сумасшедшем крике. Вояки, видели такие жуткие картины у других, особенно у мирных жителей, которых по праву войны, солдаты грабили и насиловали, врываясь в города и селения. Но они, не могли и представить подобного, среди своих же товарищей по оружию. Ужасы развязанной бойни, обернулись против них.
Фома, чутко ощутил, этот опасный для себя настрой воинов. Теперь, ему, оставалось одно из двух — победить или погибнуть. О том, чтобы временно, отойти на позиции и воздержаться от нового наступления, что с тактической точки зрения, выглядело в данный момент, самым разумным вариантом действий — не могло быть и речи. Командующего, разорвали бы, собственные вояки…
Сейчас, он лично, поведет свою армию, в последний и решительный бой. Сам, станет впереди рядов бессмертных и под флагом, с изображением непобедимого святого Георгия — возглавит атаку. Вот только, выедет на холм и коротко скажет солдатам:
— Воины! Покажем варварам, что мы настоящие римляне!
Он въехал на возвышенность, чтобы его видели все. За ним сейчас, напряженно следили тысячи глаз. Внезапно,
