глаза, быстро всё поняла, и, усевшись на землю, завыла во весь голос. На шум появилась её свекровь Мария, которая тут же уселась плакать рядом. На шум из своих домов стали появляться соседи, в основном женщины, которые увидев меня, стали заходить во двор с рыданиями и причитаниями. Ребенок под этим влиянием тоже взревел во весь голос, и вскоре над улицей стоял сплошной ор и плач. Несколько мужиков, также вошедших во двор, молча переминались и вздыхали, опустив глаза в землю.
Лишь минут через пятнадцать, когда все выплакались и немного успокоились, я смог рассказать грустную историю нашего похода и моего спасения, многократно упоминая волю и помощь господа нашего Иисуса. Про то, что там все наше войско трусливо разбегалось перед болгарской кавалерией, я, как и было мною уговорено с дружинниками, благоразумно умолчал. Об этом будет сказано только князю. Закончив говорить, я под молчаливыми взглядами общинников, взял под руку свою жену, которая уже успела отдать ребенка матери, и мы удалились домой. Там она затопила баню, выставила на стол молока с лепешками, чтобы я мог по быстрому заморить червячка, и поставила варить кашу.
Вскоре стали появляться близкие родичи других ополченцев, пропавших в походе, и в течении следующих полутора часов мне пришлось несколько раз пересказывать одну и ту же историю под слезы и причитания. А когда мой двор наконец опустел от скорбных посетителей, я поел каши и от души попарился в баньке вместе со своей возлюбленной. Там же мы и окунулись в омут любви, после чего перебрались в землянку и продолжили наслаждаться друг другом уже на мягкой перине.
Утром мы проснулись счастливыми и еще несколько часов не покидали постель, отдаваясь безудержным ласкам. Но, как бы нам ни хотелось, невозможно валяться в кровати вечно. И вот, когда летнее солнце уже достаточно высоко поднялось над горизонтом, мы выбрались из нашего уютного гнездышка, чтобы заняться делами. Но сначала мы спустились на причал, где разделись и ненадолго окунулись в днепровские воды, чтобы зарядиться бодростью на весь предстоящий день. После чего моя любимая поднялась наверх, а я с помощью блесны поймал пару некрупных щук и отдал их Анечке для приготовления. Это будет лучше, чем каша.
После завтрака я занялся своими алкогольными делами — перед походом мною была поставлена брага, заняв все имевшиеся в моем распоряжении емкости, поэтому сырья было достаточно, и я запустил перегонный аппарат, разведя огонь под горшком. Закончив с этим несложным делом, я поднялся на двор, чтобы просто побыть рядом с любимой, по которой успел очень сильно соскучиться за время долгого отсутствия. Но в мои планы пришлось вносить коррективы — по привычке осмотрев улицу, я увидел идущего пешком в мою сторону князя Ярослава, которого сопровождали четыре дружинника. Разумеется, князь мог направляться и не ко мне, но вероятность этого была довольно низкой — кроме меня здесь поблизости выдающихся личностей больше не было. Поэтому я предупредил Анечку, что бы сварила отвар, а сам подошел к калитке, и когда князь приблизился, я поздоровался с ним:
— Доброе утро, княже!
— И ты здравствуй, Скорогаст! — Ярослав, как всегда, проигнорировал моё христианское имя, но я, разумеется, не стал поправлять его.
— Прошу за стол, — я указал жестом в сторону своей летней кухни.
Князь вошел во двор, дав указание дружинникам оставаться на улице, однако не спешил садиться за стол, а по-хозяйски прошелся по моему домовладению с интересом осматривая постройки и огород, затем вышел на берег, глянул сверху на мой причал с лодкой, после чего сел на скамью, что была вкопана мною на берегу.
— Хорошо ты тут лавочку поставил, вид красивый, — похвалил меня князь и хлопнул по доске рядом с собой, — Садись, поговорим!
— Большое ты дело для меня сделал, Скорогаст! — продолжил Ярослав, когда я сел на лавку, — А то хан Ундар меня бы досуха выдоил за сына. Какую награду ты хочешь за службу свою?
В принципе, я предполагал, что такой разговор может состояться, и даже размышлял над тем, что можно было бы попросить у князя, если он предложит отдариться за освобождение Владимира, но так и не придумал, что с него можно взять. Деньги? Возможно. Но, думаю, больше сотни солидов требовать было бы слишком нагло, а такую сумму я и сам могу заработать за год-другой. Поэтому, немного поразмыслив, я ответил:
— Нечего мне у тебя попросить, князь, ибо есть у меня почти всё, что нужно человеку: горячо любимая красавица жена, достаток, была потребность в земле для переселения от берега, который должен в скорости обрушиться, но ты уже выделил хорошее место для нашей общины. Поэтому я не буду ничего просить для себя кроме доброго отношения ко мне и нашей христианской церкви.
— Умен ты, Скорогаст, не по годам умен, — похвалил меня Ярослав, и после некоторой паузы продолжил, — У нас в Хареве живет волхв Кудеяр, очень старый и мудрый. Много интересных историй он мне рассказал, к примеру, поведал он мне, что раньше в этих местах жили люди, которые говорили на другом языке, поклонялись другим богам и строили большие города. Там, — он махнул в сторону реки, — Тоже стоял город, где жили умелые ремесленники и сильные воины. Но Днепр не пощадил тот город, быстрые воды поглотили его, также, как сейчас уничтожают и Хареву. Через сто или двести лет и от нашего города останутся только воспоминания.
Я молча пожал плечами на эти исторические откровения. Всё может быть — русло реки постепенно сдвигается, чтобы это понимать, не нужно быть волхвом. А город здесь вполне мог быть — место уж очень удобное — здесь сходятся водные пути Припяти, Десны и Днепра, а в это время именно реки являются главными транспортными артериями. Только какое отношение это имеет к нашему разговору?
— А ещё Кудеяр сказывал, — тем временем продолжил Ярослав, глядя вдаль на противоположный берег реки, — Что души людские после смерти не уходят к богам, как многие думают, а снова возвращаются на землю в телах младенцев, только лишенные воспоминаний, но случается, что за прежние заслуги боги сохраняют что-то из памяти и такие люди бывают умнее и удачливее других, — поле этих слов Ярослав повернулся ко мне, чтобы посмотреть на реакцию.
Я снова пожал плечами, но видя, что князь ожидает мой комментарий, произнес:
— Ты же знаешь, князь, что я веры христианской, а там твердо говорится о том, что после смерти человека ожидает суд, на котором взвешиваются все его дела и решается, куда попадет его душа
