Книга Это мое дело! - Надежда Мамаева

27 июля, зал суда

Речь адвоката на прениях – самая яркая, запоминающаяся часть судебного процесса. Она как итоговая черта, за которой бессонные ночи, напряженная работа мысли, кропотливая рутина, труд защитника все то время, что велось следствие.

Сегодня должен был быть вынесен приговор по делу блогера Мезенцева против владельца «Арго. ру» Иванцова: публикация фото, взятого из открытого источника со ссылкой на автора. Пострадавший считал, что произошло воровство его собственности, и неважно, что статья была для пользователей рунета бесплатной. Он понес моральный урон. И точка! И хотел за него компенсацию.

Я сидела в зале и слушала процесс. Точнее, речь Феликса. Она была… гармоничной. Эмоции и доводы логики выверены, взвешены и поданы так, что его слова нельзя было не только не слушать, но и не услышать. Каменев использовал все. И риторику, расставляя интонационные и смысловые акценты. И тембр. И жесты. Предельно точно цитировал, при этом ни разу не взглянув в свои записи.

Словно это была не речь, а беседа, в которой участвуют двое: Феликс и суд. Сейчас он смотрел только на судью, разговаривал только с ним. И я видела, как ему внимает не только судья. Нет. Каменева слушал весь зал. А ведь он произносил не строки поэмы и не пылкий монолог актера. Он говорил о вещах весьма прозаических – о цитировании художественных произведений, к которым до сегодняшнего дня по умолчанию относились только тексты.

Итогом этой речи стало то, что был сформирован новый подход, в соответствии с которым допускается цитирование любых произведений, охраняемых авторским правом, в том числе фотографий.

Электронное издание «Арго. ру» безоговорочно выиграло процесс. А Феликс доказал, что там, где правила игры не позволяют выиграть, истинные юристы меняют правила. Если проще – создают прецедент.

Вечером Иванцов пригласил Феликса на банкет. А передо мной встал извечный женский вопрос: в чем идти? Зарплаты на дорогой вечерний наряд было жаль, и я решила взять платье напрокат. Зря. Вечером в спальне кое-кто увлекся и…

– Ужас… – выпалила я, когда в разгаре страсти осознала, что лишилась зарплаты за пару месяцев.

– М-м-м, – не отрываясь от моей шеи, промурлыкал Фил, но, поняв, почему я замерла, отстранился.

– Что случилось?

– Платье… от Диор. Придётся его выкупать…

Я не стала говорить, что только его прокат стоил шесть тысяч.

– Дорогое? – понял Фил.

Я кивнула.

– Тогда предлагаю сделку: я покупаю тебе это платье и кучу других, но привожу их к себе. И тебя тоже перевожу к себе. Всю целиком.

Я кинула на него изумленный взгляд.

– Таня, твой отец – замечательный. Но я каждый вечер провожаю тебя домой к определенному часу. Не дай бог задержаться, как тут же натыкаюсь на его суровый взгляд. Ей-богу, надоело чувствовать себя школьником-переростком. Я хочу просыпаться с тобой каждое утро в одной постели.

– Неужели я умудрилась поселиться у тебя вот тут? – Я шутливо ткнула пальцем в центр лба Феликса.

– Скажу тебе больше: ты не просто поселилась в моих мыслях и сердце, ты вломилась туда в кроссовках, со сковородкой наперевес, в то утро, когда оглушила Лося.

Я засмеялась и согласилась на переезд, еще не подозревая, что это было только началом крупномасштабной операции под названием «Таня не сможет сбежать».

Вторым шагом после переезда стало то, что Фил установил мне на ноут не винду, а люникс. И все! Тут я поняла, что никуда не денусь. Ибо случись что с компом, его мог реанимировать только Фил. Этот коварный, хитрый, невозможный… Но именно с ним я оставалась собой. Он забрал меня. Навсегда. Аккуратно так, что я и не заметила, как стала его. Совсем. Вместе с фамилией.

Также я не заметила, как стала мамой двоих детей. Младшенький, к слову, случился, когда муж убедил меня исполнить одну его фантазию. Ту самую, которая родилась, когда я выползла из-под стола, зацепившись волосами за пряжку его ремня.

А вот как я стала адвокатом Татьяной Каменевой, заметила. И даже очень. Хоть злые языки и судачили, что фамилия мужа стала для меня скоростным лифтом к вершине карьеры, все было с точностью до наоборот.

Мне не раз пришлось доказывать, что я ничем не уступаю Феликсу, что я не его тень. Но со временем я поймала себя на мысли, что на приветствие: «Татьяна, рад с вами познакомиться, я столько хорошего слышал о вас!» – могла в шутку ответить: «Ну мало ли что языки болтают. Нужно еще суметь это доказать».

Но что бы ни происходило на работе, я всегда знала, что дома есть тот, кто меня обязательно поддержит. Обнимет. И я почувствую на плечах его сильные руки. Руки, которые могут все. Для меня. Для нас.

Феликс… Порою он молчал или смотрел через лобовое стекло, держа в одной руке руль, а в другой – мою ладонь. Обнимал меня в постели, прижимая к себе. И я в каждое из этих мгновений чувствовала его любовь. Любовь, которая была в его руках.

И я наконец поняла, что Фил не захочет отнять от меня своих рук. Никогда.

И отдала в них свою жизнь. А он мне – свое сердце, которое было ни разу не каменным.

***

Одним тихим осенним вечером, когда мы с Феликсом задерживались в офисе, разбирая очередное дело, раздался звонок:

– Танечка, здравствуй, – прозвучал голос в трубке.

– Здравствуйте, Исаак Абрамович! – откликнулась я. – Рада вас слышать.

– А я-то как рад, – протянул он и добавил: – Впрочем, Танечка, беспокою тебя по делу. У меня тут есть два оболтуса. Ребята талантливые, но им нужна твоя женская жёсткая рука, которая может ласково держать в ежовых рукавицах.