тренировок я не мог позволить себе бездельничать, как это делали мои друзья. В моем рационе не было место алкоголю, и я всегда был вялым в течение нескольких дней после вылазки.
Однако сегодня был семнадцатый день рождения Гибси, поэтому после бесконечных телефонных звонков и сообщений я сдался и согласился пойти отпраздновать с ним и некоторыми ребятами из команды в «Бидди»
«Бидди» был нашим местным пристанищем в городе, и, вопреки названию, он был довольно современным, с минимальными количеством кулчи, подпирающими бар.
В течение дня в «Бидди» подавали лучшую еду в городе, а ночью он превращался в центр для молодого поколения.
Я часто ел там, когда моих родителей не было дома. Совладелец и шеф-повар, Лиам, был действительно порядочным парнем, у которого не было проблем с удовлетворением моих диетических потребностей. Я знал, что это было единственное место в городе, куда я мог пойти и где мне гарантированно давали натуральную еду.
Что касается вечеринок, я не пил там достаточно часто, это было больше в стиле Гибси, но когда я это делал, мы гарантированно были качественно обслужены и напивались в говно.
Это была плохая идея, учитывая, что завтра утром у нас обоих был матч в клубе, но Гибси оправдал наше безрассудство, повторив фразу о том, что парню исполняется семнадцать только один раз. Что является правдой.
Проблема заключалась в том, что для меня это было не так просто.
Парни могли бы расслабиться ночью и сойти с ума, если бы захотели.
Никто, кроме их матерей, не осудил бы их утром.
С другой стороны, если бы я облажался, мое имя было бы публично вываляно в грязи, руководители регби занялись бы моим делом, и мое положение в Академии было бы под угрозой.
Что сделало сегодняшний вечер еще хуже по нескольким причинам.
Во-первых, мне было семнадцать, и я поддался безжалостному давлению Гибси, напившись до полупаралитического состояния вместе с ним.
И, во-вторых, Белла была здесь.
Обе эти вещи были очень плохими с возможным катастрофическим концом.
Через несколько минут после моего прибытия в бар «Бидди» стало совершенно ясно, что Кормак не был главным приоритетом Беллы; в ту минуту, как я сел за стол с ребятами, она сразу же бросилась ко мне на колени и с тех пор не уходила.
Я провел большую часть ночи, пытаясь избежать близкого контакта с короткой юбкой, которую она носила, и видом этого кусочка черного кружева между ее бедер всякий раз, когда она наклонялась над столом, чтобы прошептать что-то на ухо одной из своих подруг.
Мне было физически больно.
Не потому, что у меня была какая-то эмоционально заряженная реакция на нее или что-то в этом роде, а потому, что у меня болели яйца.
Дело не в том, что Белла не была привлекательной девушкой.
Надо отдать ей должное, она была, наверное, самой красивой девушкой в баре.
С черными волосами, уложенными в боб, высоким, пышным телом и массивной парой сисек, она была красавицей.
Проблема заключалась в том, что я закончил с ней.
Я пережил это, что бы, черт возьми, между нами ни было, и уже давно.
И я не был заинтересован в том, чтобы вернуться на ринг еще на один раунд.
Казалось, это не имело ни малейшего значения для девочки, потому что она была похожа на собаку с костью.
Я был костью.
Я потерял счет тому, сколько раз ходил в бар на еще один раунд, просто чтобы пересесть на место подальше от нее.
Это не сработало.
Ее задница всегда возвращалась ко мне на колени, и я просто быстрее напивался.
Никакие «нет», «не сегодня» или «никогда больше», казалось, ничего не меняли.
Она не оставляла меня в покое.
Я не хотел смущать или обижать девушку, ведь не был полным придурком. Вот почему продолжал терпеть это дерьмо.
К половине первого у меня кружилась голова; алкоголь в моих венах, смешанный с сильнодействующими лекарствами, которые я все еще принимал, делал меня неуклюжим и нескоординированным.
Радостный момент — мне больше не было больно.
Я ни хрена не чувствовал.
Супер.
— Ты хочешь пойти куда-нибудь еще? — Белла замурлыкала, наклонившись к моему уху. Скользнув рукой в вырез моей рубашки, она провела пальцами по моей ключице. — Где-нибудь в более уединенном месте?
— Нет, — покачав головой, я отвел ее руку в сторону — ту, что потихоньку пробиралась по моей руке, — и потянулся за водкой и ред буллом, которые в общем составляли восемь пинт.
Мои движения были неуклюжими, в результате чего напиток пролился через край стакана на колено моих джинсов.
Всю гребаную ночь она пыталась поцеловать меня и погладить, и всю ночь я поворачивал голову и отмахивался от ее блуждающих рук.
Я не был парнем с публичным проявлением любви, и Белла это знала. Она бы не стала так сидеть у меня на коленях в обычную ночь, когда мы были в хороших отношениях, и единственная причина, по которой ее до сих пор не сбросили с моих колен, заключалась в том, что я был чертовски пьян и не хотел случайно уронить ее на пол и нанести ущерб.
Хотя мне это не понравилось.
Пьяный или нет, я не оценил это обидчивое дерьмо.
— Давай, секси. — невозмутимая моими действиями, Белла снова потянулась к воротнику моей рубашки. — Мы всегда могли бы пойти в машину? — предложила она, щелкая следующей пуговицей.
Должно быть, это была четвертая чертова пуговица, которую ей удалось расстегнуть.
— Нет, Белла, — проворчал я, мои слова звучали невнятно. — Прекрати это делать. — Схватив ее руку, я снял ее со своей рубашки и положил обратно ей на колени. — Я не в настроении.
— Я могу поднять тебе настроение, — поддразнила она, протягивая руку к пряжке моего ремня.
— Остановись, — я схватил ее за руку и крепко положил ей на колени. Снова. — Я все еще восстанавливаюсь, и мы закончили.
— О, правда? — она скользнула рукой под мою рубашку, игнорируя часть «мы закончили». — Я могу это изменить.
— Нет, — я убрал ее другую руку от своей промежности, поморщившись от боли, когда она грубо сжала мой член. — Белла, прекрати… — Я сделал паузу, чтобы стряхнуть руку, обвившуюся вокруг моей шеи. — Пожалуйста, просто остановись.
Боже, если бы я продолжил прикасаться к ней после того, как она сказала мне остановиться, началась бы война.
Двойные гребаные стандарты.
— Остановиться? — Белла огрызнулась, глядя на меня.
— Да. — Положив ее руку обратно на бедро, я выскользнул из-под нее. — Я устал.
— Ты всегда устаешь, Джонни! — выпалила она. — И ты
