их не назвать. При грамотном уходе, они могут служить без поломок и несколько лет к ряду. Разумеется, это не относится к расходникам, таким как те же подшипники, фильтры или ремни приводов.
— Работа нужна. Но не так чтобы аж зубы сводило, — по обыкновению пожав плечами ответил я, рассматривая самолёт.
А ничего так, у Василисы с заработками, коль скоро может себе позволить такое приобретение. Аткинс-Трёхмашинный, он же «Гусь». Такой же был у контрабандиста Валеры. Но тот не гнушался разбоя и душегубства. А вот откуда такие деньги у неё?
— Комбинезон есть? — поинтересовалась она.
— Прикупил, — тряхнул я объёмным бумажным свёртком в руках.
— Ты вообще летал? — усомнилась Василиса.
— С чего такие сомнения?
— Да больно много обновок. В чём же ты ходил раньше?
— Просто решил сменить гардероб. Тем более, что вскоре собираюсь поменять ещё и статус, — пояснил я.
— Ох, парень и не прост же ты. Из дворян?
— Встречный вопрос.
— Не твоё дело, — буркнула она.
— Как хочешь.
— А вот я, как наниматель, знать должна.
— Не вопрос. Я не из дворян. Родитель хотел, чтобы выбился в люди. А манеры, кругозор и образованность, являются составляющими подобного успеха. Но у меня как-то не задалось. Всегда мечтал о небе. Но выучиться на пилота не потянул. Казённые штурманские курсы оказались моим потолком.
— И как же так вышло, что ты не в княжеской или боярской дружине?
— Отчислили за неуспеваемость, — с хитрой улыбкой произнёс я.
— И?
— Я успел к тому моменту освоить полный курс, с совершеннолетием перебрался на Сатку, где сумел сдать необходимый минимум на лицензию штурмана. Потом летал с вольником. Вот и вся история.
Я не врал. За исключением манер. Успел расспросить покойного Фёдора. Его отец и впрямь хотел, чтобы парень выбился в люди. Поэтому определил смышлёного подростка на штурманские курсы. Только тот не пожелал служить в дружине, и завалил экзамены. А с совершеннолетием получил паспорт и сбежал из родительского дома в Миасское великое княжество.
— Почему разорвал договор с прежним нанимателем? — поинтересовалась она.
— Говорю же, решил сам сесть за штурвал.
— Время завтрака. Так что, забрасывай свой свёрток, и пошли в трактир. Заодно я тебя проэкзаменую, — вытирая руки тряпицей, наконец приняла решение она.
Я возражений не имел. Тем более, что молодой организм был совсем не против подзаправиться. В нем сейчас всё сгорает как в топке. Опять же, я приступил к утренним тренировкам, вгоняя в новое тело необходимые рефлексы. В этом мире, широко используют защитные амулеты, а потому отношение к руко ногодрыжеству вполне себе серьёзное. От этого защиту пока не придумали.
Острая боль под лопаткой, заставила действовать меня быстрее, чем я хоть что-то сообразил. Ещё падая на мостовую, я успел развернуться, и выхватить револьвер из кобуры на бедре. Когда же спина коснулась набережной, оружие грохнуло, выметнув сизое облачко, раза в два пожиже, чем у чёрного пороха.
— Нет! — выкрикнула девушка.
Впрочем, я и сам не собирался больше стрелять, задрав ствол Коловрата. И причина вовсе не в Василисе заступившей мне линию огня, а в том, что я увидел мальчишку. Самого, мать его, обыкновенного мальчишку, скрывшегося за парапетом набережной.
Слава богу, я в него не попал. А ведь мог. Ещё как мог. Я вообще отличный стрелок. Но первый выстрел сделал скорее по нервам, ещё не полностью сознавая, где именно противник. Поэтому пуля выбила из парапета облачко пыли и каменной крошки. Неподалёку от сорванца с рогаткой, но всё же не попав в него. Да, да, самой обыкновенной рогаткой!
— Ты всегда сначала стреляешь, а потом спрашиваешь? — недовольно буркнула Василиса.
— Он первый начал, — совсем по-детски возразил я, продолжая валяться на мостовой.
— Вставай, уже. Нашёл с кем меряться достоинством.
Я поднялся на ноги, при этом явственно ощущая боль между лопаток. То есть, именно там, куда и прилетел камень из рогатки. И как такое возможно? У меня в ладанке ведь амулет на три карата. Да он винтовочную пулю в упор держит!
— И кто это был? — поинтересовался я у девушки.
— Витька. Сын Гаврилы, того здоровяка, что ты приложил лицом о стол.
— За батю, получается решил посчитаться, — хмыкнул я.
— Получается, что так.
— Одобряю. Правда, глупо. Я ведь мог его и подстрелить.
— Ну, он-то двенадцатилетний малец. А вот о чём думал вчера ты, мне по-настоящему интересно.
— Безумству храбрых, поём мы песню, — напыщенно ответил я известной строкой Горького.
— Весьма поэтично. Но совершенно не информативно, — фыркнула она.
— Люди, они разные. И в такой сборной солянке как вольники, ни о каком единстве не может быть речи. Они разом поднялись, когда какой-то малец воспротивился воле бывалых старожил. Но стоило появиться реальной опасности, как их ряды потеряли монолитность. Именно поэтому ты сумела их урезонить. Так что, с того момента как я схватился за револьверы, и всем своим видом дал понять, что готов пойти до конца, риск был уже минимальным. Они просто искали повода, чтобы отступить не потеряв лицо.
— А если бы ты всё же кого-нибудь ранил, или того хуже, убил?
— И что с того? Непременно нашёлся бы тот, кто подтвердил бы мой рассказ. Просто потому что кто-то отдавил ему мозоль, или из зависти ближнему своему. Вот как-то сомнительно, что это сам Гаврила растрепал о том, что какой-то молокосос набил ему морду. Нашёлся ведь доброхот. Ещё наверное и в красках рассказал Витьке. Так что, с моей стороны пальба была бы сущей самообороной. Дюжина рассвирепевших мужиков, это достаточно серьёзно.
— Ну, может ты и прав.
— Кстати, а как такое возможно, что мне прилетело от пацана. На мне вообще-то «Панцирь».
— Ты серьёзно не знаешь о рогатках?
— А я должен знать?
— Ещё скажи, что у тебя никогда не было рогатки.
Вообще-то у Григория и впрямь её никогда не было. Нужды не возникало. У него с ранних лет были детские винтовки и револьверы, с маломощными малокалиберными патронами для развлекательной стрельбы. Ну как развлекательной. Голубей и воробьёв он из них добывал без особых проблем. Правда с расстояния не больше десяти метров. А ту же ворону подстрелить уже было весьма проблематично. Но вот рогатка в его арсенале отсутствовала.
— Не было в ней нужды, — пожал я плечами.
— Ну-ну, — хмыкнула она, но всё же пояснила. — Рогатка не способна нанести рану. Только причинить боль. Поэтому амулет и не реагирует на выпущенный из неё камень. Вот если бросить булыжник, тогда другое дело, в нем уже кроется реальная угроза.
— Понятно, — задумавшись о своём, произнёс я.
Тот факт, что в княжестве разрешено открытое ношение оружия,
