Книга Магия губит - Илона Эндрюс

— Это была я. — Евдокия кивнула.

— Еще там была кошка. — Мне хорошо запомнился кожаный ошейник, на котором черным маркером было написано по-русски слово «кошка». Я написала это.

— Киса. Она умерла семь лет назад. Она была очень старой кошкой.

— Вы были выше.

— Нет, это ты была совсем крохой. Я была того же роста, что и сейчас, только худее. Тогда я перекрасила волосы в огненно-рыжий цвет, чтобы понравится твоему отчиму. В молодости я была намного глупее. Ворон, …он казался мне подходящим мужчиной. — Евдокия вздохнула. — Такой сильный, красивый. Надежный. Мне он очень нравился, и я старалась. Ох, как я старалась. Но этому не суждено было случиться.

— Почему нет?

— Во-первых, все дело в твоей матери. С живой женщиной я еще могла бы соперничать, но сражаться за его сердце с мертвой… в общем, это был неравный бой. Во-вторых, твой отчим был не тем человеком, каким я его считала.

— Что вы имеете в виду?

Евдокия подняла чайник и наполнила мою чашку.

— Сахар?

— Нет, спасибо.

— Возьми немного. Я собираюсь говорить плохо о мертвых. Сахар помогает избавиться от горечи.

Видимо, они с Дулиттлом были разлучены при рождении. Каждый раз, когда я была на грани смерти, он приносил мне сахарный сироп, утверждая, что это чай со льдом.

Пожилая женщина откинулась назад, глядя на сад.

— Когда я впервые увидела тебя, тебе было два года. Такой симпатичный пухлощекий ребеночек. С большими глазами. Затем Ворон ушел, забрав тебя с собой. И мы встретились снова, когда тебе было четыре года, потом через несколько месяцев, а затем снова. Каждый раз, когда я видела тебя, ты становилась все жестче и жестче. Я заплела тебе косу и нарядила в красивое маленькое платьице, мы собирались отправиться на День Солнцестояния с нашим ковеном, ты, казалось, была так счастлива. Потом возвратился он, заставил все это снять и отправил тебя охотиться с кинжалом на диких собак. Ты вернулась вся в крови и села у его ног, как какой-то щенок, ожидая, пока он скажет тебе, что ты хорошо потрудилась.

Я помню об этом, помню, как сидела у ног Ворона. Он не часто меня хвалил, но, когда хвалил, у меня будто вырастали крылья. Я была готова на все ради этой похвалы.

— Наконец, Анна Ивановна позвала меня приехать навестить ее. Тебе тогда было семь лет. В то время она являлась нашей ведьмой-оракулом. Очень много лет, чахлая старушка с устрашающими глазами. Я взяла тебя с собой. Мы посетили ее дом, и она, только взглянув на тебя, сказала что то, как поступает с тобой Ворон неправильно. Мне никогда это не нравилось, и я не из тех, кто держит язык за зубами, поэтому этим же вечером за ужином я загнала его в угол и высказала все, что думаю. Я говорила ему, что ты маленькая девочка. Невинная. Что, если бы ты была его собственной кровиночкой, он бы не относился к тебе так.

Если это правда, то она противостояла Ворону ради меня. Мало кто осмелился бы.

— Он делал меня такой, чтобы я могла выжить. Это была необходимость.

Евдокия надолго поджала губы. Тень нависла над ее глазами. Что-то внутри меня сжалось, словно ожидая удара.

— Что ответил Ворон?

Евдокия смотрела перед собой, на свое вязание.

— Что он ответил?

— Он сказал, что ты не его плоть и кровь, и в этом весь смысл.

Больно. Это была правда, я знала это всю свою жизнь, но все равно от этого больно. Он был моим отцом во всем, кроме крови. Он заботился обо мне по-своему, он. .

— Я сказала ему, что ковен примет тебя, — продолжила Евдокия. — Он ответил отказом. Тогда я спросила его, что, по его мнению, произойдет, когда вы с Роландом, наконец, встретитесь. Он сказал, что, если ему повезет, то ты убьешь своего отца. А если нет, то Роланду придется убить свою собственную дочь, и этого ему будет достаточно.

Резкая боль пронзила меня где-то прямо под сердцем. У меня перехватило дыхание.

Неправда. Этого разговора не могло быть. Ворон любил мою мать. Она умерла за меня. Он научил меня всему, сделал сильнее, чтобы, когда наступила последняя битва, я выступила против своего настоящего отца.

В голосе Евдокии звучал гнев.

— Я велела ему убираться. Думала, что он остынет, и я уговорю его отдать тебя мне. Но он исчез и забрал тебя с собой. В следующий раз, когда мы увиделись, ты пришла просить об одолжении в Черепашьем Чреве. Я едва узнала тебя. Это не та жизнь, что мы все хотели для тебя. Я знаю, что он не всегда был таким. Калина его погубила, но я все равно виню Ворона. Это его вина.

Я изо всех сил пыталась заговорить, но слова не выходили. Я чувствовала себя такой беспомощной, как будто застряла в кромешной пустоте и не могла из нее выбраться.

— Ты была одной из нас. Мы бы приняли тебя, спрятали и научили всему, но этого не произошло. Меня и по сей день гложет, что я не смогла забрать тебя у него.

Мой рот, наконец, сумел издать звук.

— Что значит «одной из нас»?

— Конечно же, из-за твоей матери.

Я уставилась на нее.

Евдокия ахнула.

— Он не сказал тебе? Вот, pridurok. Калина, твоя мама, она была одной из наших. Древний украинский род. Сестра твоей бабушки, Алена, вышла замуж за моего дядю Игоря. Мы родственники.

Мир перевернулся, шлепнув меня головой о землю.