– В темную, лютую ночь юное солнце родилось.Люди, проснитесь – ясное солнце родилось!Стол накрывайте широкий, окна и двери раскройте!Добрые вести пришли – юное солнце родилось!Тьма и холод бегут, хвори и злые раздоры,Слушайте клич, ростки под снегом – солнце родилось!Слушайте, звери в норах – солнце родилось!Радуйся, край земной – солнце родилось!Странно и неуместно звучала песня, славящая новорожденное солнце, в этом краю вечной зимы и беззвездной ночи. Велько и сам не знал, почему выбрал именно ее. Может, потому что в ней звучала надежда – все, что ему сейчас осталось. «А может, – подумал он, – зимний Велес точно так же, как и мы, с нетерпение ждет прихода нового солнца…»
– Еще играй… – словно в подтверждение его мыслей, зашептала зеленая ночь.
– Я бы рад, да мне домой пора, – вежливо возразил Велько. – Навья ночь к утру движется, новое солнце встречать пора! Слышишь его приближение? Чуешь лучи его теплые?
Велько убрал гусли и скинул полушубок.
– Уф, жарко!
– Жарко тебе?
Морозный ветер с размаху ударил его, словно о незримую ледяную стену. Сердце болезненно сжалось, горло перехватило – не вздохнуть. Велько стиснул зубы и стащил с себя рубашку.
– Жарко, мочи нет! – процедил он. – Еще чуть, и загорюсь!
Он раскинул руки и упал в сугроб.
В миг, когда жгучее прикосновение снега опалил его тело, оно вспыхнуло пламенем, превратилось в чистую мощь. Велько расхохотался, взмахнул легкими огненными крыльями, в которое обратились его руки, и взлетел над застывшим лесом…
* * *
Велько вздохнул и опустил веки. Рука разжалась, гусли выскользнули на снег.
– Хвала богам! Дышит! – воскликнул Нежата. – Жив, братец!
Вспомнив наконец про свой отряд утопленников, Нежата быстро огляделся. Однако тех и след простыл. Нурманы будто растворились в зимней дубраве. Чешуйка Великого Хауги так и висела на шее Нежаты. «Потом разберусь», – подумал он, снова склоняясь над братом. Велько ровно дышал, лицо его было спокойным, бледные щёки понемногу розовели… «Вернулся, – подумал Нежата. – Он просто спит…»
– Батюшка Морозко… – робко послышалось поблизости.
Нежата поднял голову. Он и забыл про Славушу. Та очнулась и теперь стояла у кромки озера с таким лицом, будто едва проснулась и еще не до конца понимает, где сон, а где явь. Заметив, что Нежата смотрит на нее, она низко поклонилась ему.
– Прости меня, Лесной владыка! Сделаю все как ты скажешь, в твой дом хозяйкой пойду – только отпусти воина, что хотел спасти меня…
– Это кого? – изумился Нежата.
– Молодого нурмана, который со мной говорил…
Нежата было собрался расхохотаться, но вдруг почему-то обозлился – аж захотелось утопить Арнгрима Везунчика еще раз.
– Это мой воин, уж прости, – ответил он. – Участь у него теперь такая – мне служить. Но ты за него не бойся, ничего худого с ним уже не случится…
Славуша неохотно склонила голову, бросив долгий взгляд в сторону проруби. «А насчет того, чтобы до весны стать моей хозяюшкой, так я же разве против?» – очень хотелось сказать Нежате. Но он смолчал. Тогда ведь придется рассказать, кто он такой.
– Езжай домой, – вздохнул он. – Сама видишь, не до тебя…
Славуша поглядела на распростертое в снегу тело. Удивленно моргнула – что? Еще один Морозко? Поистине чудна жизнь богов!
– А с бабушкой моей что будет? – на всякий случай спросила она.
– Бабка мне точно не пригодится.
– А блины, кутья?
– Блины оставь, – разрешил Нежата. – Что-то я с этой беготней проголодался.
Славуша шагнула к Нежате, низко поклонилась и пылко поцеловала ему руку.
– Век буду помнить твоё добро, Велес-батюшка!
И бегом понеслась по тропе к воротам.
– Эй, погоди, не торопись! – опомнился Нежата. – Мне сани нужны! Велько, просыпайся! До ворот дойти сможешь?
