— Честно говоря, господин рейхсминистр, меня это мало интересует! Отказаться от этого можно? Но, если нет, то я не возражаю, чтобы генерал Кёстринг и полковник Кребс по присутствовали на них. Хайль Гитлер!
18 июня 1941. Генерал-губернаторство, "Вольфшанце", Ставка Гитлера.
Генерал-полковник Кейтель у стола рассматривал взаимное расположение войск Вермахта и вскрытые позиции русских войск. Карту, только что, принесли, несколько адъютантов стояли чуть поодаль, готовые немедленно дать разъяснения. Начальник штаба Гальдер где-то задерживался. Неожиданный шум прервал размышления Кейтеля, он недовольно поморщился и посмотрел в сторону источника шума. Гальдер показывал его адъютанту какую-то бумагу. К ним через плечо заглядывали остальные присутствующие.
— Что там, Франц?
— Срочная радиограмма из нашего посольства в Москве от генерала Кёстринга. Русские показали на учениях под Змоленсском новые самолёты, летающие на неизвестном принципе!
— Что??? — сказал Кейтель и протянул руку, показывая, чтобы документ передали ему.
— По докладу Кёстринга, мишени на полигоне были расставлены в виде маршевой колонны полка и опорного пункта полка. Всего 4 самолёта превратили полигон в месиво! Русские свободно давали снимать самолёты в воздухе, но не подпустили к новым самолётам на земле, даже не показали их. Он выслал фотографии, которые им удалось сделать, самолётом, сюда, — закончил Гальдер и передал радиограмму генерал-полковнику.
Перечитав радиограмму, Кейтель закрыл глаза руками.
— Они всё знают и они готовы! — он медленным движением, как бы колеблясь, снял трубку телефона: "Мой фюрер! Из Москвы пришли сведения чрезвычайной важности! Разрешите прибыть для доклада!" – он замолчал, слушая Гитлера. — Яволь, мой фюрер!"
— Он уже знает! Сейчас подойдёт сюда! — он обвёл глазами залу.
Адъютанты разбежались и выстроились вдоль стены, а Гальдер подошёл к столу Кейтеля:
— Надо бы вызвать Канариса… — почти шёпотом сказал он.
— Ты прав, Франц. Он проморгал! — и стал звонить Канарису. Адмирал отсутствовал, т. к. выехал в Ставку.
Защёлкали каблуки адъютантов, оба генерала повернулись к двери и вскинули руки в приветствии. Адольф Гитлер приподнял правое предплечье и махнул ладонью у правого плеча. В левой руке у него была целая пачка телетайпных фотографий.
— За 4 дня до начала наступления увидеть ТАКОЕ!!! Это переходит все границы! Где Канарис? Где были глаза у этого болвана Кёстринга, когда он докладывал мне, что вооружение русских не изменилось. Я не понимаю, что происходит! Это не Вермахт, а стадо каких-то баранов! Где Геринг?
— Мой фюрер! Все оповещены, и с минуту на минуту будут!
Позже всех появился адмирал Канарис, но он привез фотографии с аэродрома и полковника Кребса, их доставившего. Все внимательно рассмотрели привезённые фотографии. Особенно всех поразило фото, снятое, правда издалека, где из-под крыльев неизвестных самолётов вырывается фонтан огня до самой земли. Больше всех волновался Геринг. Его огромное тело ходило ходуном, он постоянно вытирал пот со лба.
— Полковник! Самолётов было много? — спросил он.
— В воздухе одновременно находилось не меньше дивизии. Русские так и представили это, как учения дивизии войск ПВО и расшифровали эту аббревиатуру: "Противовоздушной обороны".
— Как вы считаете, полковник, русские знают о готовящемся ударе? — спросил Кейтель.
— Мне кажется… Нет, я уверен, что они знают, господин генерал-полковник! Это была демонстрация силы, а не случайное действие. Были приглашены все военные атташе, всех стран, участвующих во вторжении. Кроме того, японцы. Русские, как бы, показали нам, что произойдёт с нашими войсками, в случае начала войны. Скорее всего, им известна и дата, т. к. несмотря на богатый стол, нас, в течение получаса, вывезли на аэродром, где обещали показать самолёты, принимавшие участие в манёврах, но показали только старые бомбардировщики, которые мы неоднократно видели в Москве на парадах: ТБ-7. После этого нас всех посадили в самолёты и вывезли в Москву! Нас сопровождали, по аэродрому, комбриг и полковник авиации. Один из них был в шлемофоне, явно после полётов. Второй – нет.
— Они представились? — спросил Канарис.
— Да, адмирал! Комбриг Иванов и полковник Сидоров! Есть несколько их фотографий, к сожалению, больше со спины и сбоку снизу. Их охраняли, и снимать не разрешали.
— Я так и думал! Только Петрова не хватает!
— В комментариях, которые давал известный русский лётчик Коккинаки, были некоторые технические характеристики этих самолётов: для истребителей без винтов: 900 км/час – скорость, три пушки и два крупнокалиберных пулемёта, 6 точек подвески бомб или кассет с ракетами. Для истребителей Поликарпова: скорость 650 км/час, три пушки, 2 пулемёта, 500 кг бомбовой нагрузки или 2 пусковые установки ракет. По неизвестному самолёту, который русские назвали "самолётом непосредственной поддержки войск", объявили следующие данные: скорость 750 км/час, несет: 160 ракет "воздух-земля" общим весом три тонны, или 8 бомб ФАБ-500, общим весом 4 тонны и четыре крупнокалиберных автоматических пушки.
— Мой друг Герман, что ты думаешь по этому поводу? — спросил Гитлер.
— Мой фюрер! У меня нет ни одного самолёта, способного сразиться с этими русскими монстрами.
— Почему они без винтов, Герман?
— Они используют реактивный двигатель!
— У нас есть такие?
— Да, мой фюрер, фирма Хенкель пыталась создать такую машину. Получилась не машина, а "лягушка", которая подпрыгнула в воздух на пять минут, а на третьем вылете у неё сгорел двигатель.
— Что ещё можете сказать, полковник?
— Мой фюрер! Полёт на перехват эскадрильи тяжёлых бомбардировщиков происходил на высоте 12500 метров, по времени это гораздо больше, чем пять минут. После перехвата и воздушного боя, русские снизились, прошли над аэродромом, а потом вертикально ушли вверх и исчезли. Такого я ещё никогда не видел. И ещё, русские получали курс, высоту и скорость целей постоянно и отображали это на прозрачном планшете. Сталин был очень доволен и постоянно усмехался, когда смотрел в нашу сторону.
— Благодарю вас, полковник! Вы можете быть свободны! Прошу всех, кроме командования, нас покинуть.
— Господин адмирал! Как могло случиться так, что работы противника, такого масштаба, оказались вне поля вашего зрения?
— Мой фюрер! После 37 года мы потеряли, практически полностью, всю значимую агентуру. Оставшиеся в живых агенты реально ничего не могут дать. К тому же, нас постоянно отвлекали на политическую разведку, и мы большее внимание уделяли работе против Коминтерна.
— Т. е. Ваши агенты занимались тем, что узнавали, какие подачки дает Сталин своим агентам в Европе, чем состоянием дел в их промышленности! Мне, наверное, стоит подумать: "А соответствуете ли вы своей должности!" Немедленно выясните, до мельчайших подробностей, откуда у русских такая техника! Идите, адмирал!
