Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
капитана Окоркова, отошедшего куда-то в сторону, сидел на лафете своего орудия. Ездовые, спешившись, держали коней в поводу. Другие офицеры и солдаты стояли или сидели, примостившись на жердях забора паскотины… Бззям… В нескольких шагах, под ногами одного коня, среднего у носа первого глудкинского орудия, разорвалась граната. Дым взрыва, пение разлетающихся в стороны кусков железа. Один момент все были в полном оцепенении. В следующий – рванули кони. С дикой, неукротимой силой бросились они влево, поворачивая в то же время назад. Еще мгновение, и треск ломающегося дышла… Неудержимо кони рвутся вперед. Ездовые, конечно, давно потеряли поводья. Поручик Филимонов и конь капитана Окоркова зажаты и сдавлены между лафетом и передком орудия. Но офицеры и солдаты бросаются к коням. Они остановлены… А красное орудие все шлет и шлет по Малой Орловке свои гранаты и шрапнели. Этот частый огонь красного орудия не только приводит в замешательство оренбургских казаков, но даже понуждает их к поспешному отходу, чуть ли не к бегству… Ясный, чуть-чуть теплый осенний день. Синее, прозрачное небо с редкими белыми облачками на нем, желтая листва деревьев, белые облачка шрапнелей, рвущихся среди них, и черные взрывы гранат, вздымающих высоко рыхлую, влажную землю огородов и пашни… Едва были остановлены орудийные кони, как капитан Решетников, вырвав могучими руками толстую, крепкую жердь из забора паскотины, уже мастерил из нее новое дышло.
Орудие капитана Стихина ведет частый ответный огонь, руководимое полковником Романовским и капитаном Сухановым, забравшимися уже на ближайшую сопку. Но оренбургцы отступают: эти молодчики быстро и, в общем, нестройной волной прокатились назад мимо обоих орудий Восточно-Сибирской артиллерийской дружины. Штабс-капитан Решетников и еще кое-кто из офицеров-артиллеристов крикнули было оренбургцам, чтобы они остановились и помогли бы поднять перевернутый конями передок, но куда там: пешие и конные оренбургцы спешили в тыл. По дороге молча и быстро шел какой-то оренбургский офицер в защитном дождевике без погон. Решетников крикнул было ему, чтобы он приказал своим казакам остановиться и помочь артиллеристам, но офицер продолжал молча идти, тогда горячий штабс-капитан Решетников обругал офицера-оренбургца, назвав его трусом и покрыв матом. Слышал ли то офицер в дождевике или нет – неизвестно, но другой артиллерист – штабс-капитан Покровский – зашикал на Решетникова: «Что вы, Дмитрий Ионович, это ведь генерал Зуев». – «Тем хуже для него», – была короткая и такая же горячая, как и вся предыдущая, речь штабс-капитана Решетникова… Гранаты ухали, пела шрапнель, орудие капитана Стихина продолжало ответный огонь, мотавшие оренбургские казаки давно скрылись из глаз глудкинцев, красные не появлялись. Первое орудие было приведено в порядок. Только что описанным взрывом гранаты из строя было выведено три орудийных коня: два были убиты, а третий ранен. Этот разрыв вражеской гранаты надо считать чрезвычайно удачным для белых, так как, упади граната всего на пять-шесть шагов дальше, она попала бы под передок и взрывом ее был бы он разнесен в щепы, а вместе с тем последовал бы неминуемый взрыв всех находящихся в передке гранат и шрапнелей. Тогда бы, конечно, вряд ли кто из находившихся поблизости офицеров и солдат глудкинцев остался бы в живых, не говоря уж о всей упряжке. Но Бог хранил глудкинцев…
Обозы белых покинули Малую Орловку и, отойдя за выступ горной цени, вытянулись по дороге на Большую Орловку. Первое орудие Восточно-Сибирской артиллерийской дружины было также туда отведено, после того как новое дышло было сделано. Второе орудие продолжало оставаться на своей позиции и вести борьбу с противником. В нескольких десятках саженей впереди него неподвижно лежала цепь оренбургских пластунов. Оказывается, назад, мимо глудкинских пушек, промотали не все Оренказы, а только одна их часть – конные и штабные, которым действительно в создавшейся обстановке делать было нечего на «этом пятачке».
Небольшая площадь Малой Орловки продолжала оставаться под частым огнем красного орудия. Второе орудие глудкинцев не менее энергично обстреливало высоты Брюхановки, но о результатах огня судить трудно, так как склоны сопок покрыты густым лесом. Во всяком случае, огонь второго орудия подбадривал своих (оренбургских казаков) и охлаждал противника (партизан). Позднее в частях Сибирской казачьей рати говорили, что оренбургцы-пластуны к вечеру продвинулись якобы к самой подошве Брюхановки и чуть ли не начали взбираться на ее склоны. Было ли это так или нет, но, во всяком случае, оренбургские казаки оказались значительно слабее енисейцев и сибирцев. В частях Сибирской казачьей рати были также разговоры и о том, что оренбургцы не имеют желания продвигаться вперед. Между тем орудие Сибирской казачьей батареи, заняв позицию на предельной дистанции, открыло «по карте», надо полагать, совершенно безрезультатный огонь по сопкам и дороге на д. Известка. Так строго судя Сибирскую казачью батарею, должно оговориться, что подходящих позиций для полевой артиллерии в этой горно-лесистой дыре действительно не имелось. Таким образом, огонь белых орудий должен был играть роль лишь морального воздействия на свои и неприятельские войска. Отметим также и то, что первое орудие глудкинцев, будучи отведенным за Малую Орловку, стало на позицию впереди Сибирского казачьего орудия и произвело несколько очередей, но затем замолчало, так как капитан Окорков счел совершенно излишним производить бесполезную трату снарядов. Во всяком случае, красным было показано, что в белой колонне имеется по крайней мере три орудия, а быть может, и более.
Целый день продолжался бой второго орудия и красного, несколько раз единичные доблестные оренбургцы пытались поднять своих станичников в решительное наступление на противника, но попытки эти успехом не увенчались. Таким образом, за вторую половину дня пехота обеих сторон держала себя в общем весьма пассивно. Дабы у читателя не сложилось отрицательного мнения об оренбургских казаках, следует подчеркнуть, что, в общем, все чины Сибирской казачьей рати, начиная от командующего и кончая последним рядовым и обозником, были против этого безрассудного движения на Анучино и, возможно, наличие у красных орудия было воспринято очень многими за подходящий повод к уклонению от ведения дальнейшего продвижения в горы.
В то время как Сибирская казачья рать проделала марш от Ивановки до Малой Орловки и тут застряла, полковник Аргунов со своим отрядом проследовал из Черниговки до д. Калиновка, занял последнюю, но дальше, вследствие сопротивления красных и полного отсутствия дорог и троп, не мог продвинуться, тем более что имел при себе два орудия Западно-Сибирской артиллерийской дружины (бывшая Боткинская батарея полковника Алмазова). О своем положении он донес генералу Бородину. Что мог последний на это ответить? Ему было очевидно, что и в отряде полковника Аргунова не очень-то охочи до залезания с полевыми трехдюймовками в малодоступные сопки. К ночи
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
