на скрытую пружинку в кромке изделия, оно раскрылось, и взору предстали очаровательные часики. “Я думаю, что в мире нет ничего подобного, и это мое самое дорогое сокровище, — сказала она. — Мой муж всегда носил эту вещь, когда одевал вечерний костюм”.
Драгоценности, кажется, были увлечением семьи Функов. На шее фрау Функ была нитка жемчуга. Серьги из жемчуга, золотое кольцо с двумя большими жемчужинами и на голове — жемчужная заколка. Она, как и жена Гесса, верила в телепатию и была убеждена, что находится в постоянном контакте с мужем. “Когда у Вальтера обострение болезни, я это чувствую раньше, чем он мне напишет. Я тоже чувствую боль в сердце, в печени или желудке. Недавно, когда его состояние снова ухудшилось, я проснулась и ясно ощутила прикосновение его руки к плечу”.
В письмах из Шпандау Функ сообщал жене о книгах, которые он прочитал или собирался прочитать. Его жена тоже старалась их прочитать. Они были уверены, что это их сближает, хотя книг по философии, психологии она не любила.
Недалеко от гостиницы, у подножия холма, виднелся большой белый особняк. Это был 22-комнатный меблированный по последнему слову дом семьи Функов. Особняк был построен на участке в 55 га, “подаренном” Функу в день его 50-летия руководством Германии. Гитлер лично распорядился, чтобы Функу были выделены необходимые деньги на обустройство этой усадьбы и оплату налогов.
Так была оценена деятельность человека, который, как он заявлял на суде, “ничего не знал, ничего не слышал” о происходящем в Германии. Но журнал “Дас Рейх” в связи с 50-летием Функа дал более четкую оценку его деятельности: он (Функ) “как посредник между партией и экономическими кругами расчистил дорогу для новой идеологии германских предпринимателей”. Функу всегда были близки политические цели и идеалы национал-социализма. Он был ярым поборником проведения их в жизнь.
В 1941 году особняк, построенный на огромном участке, оценивался в 400 тысяч марок. После войны его конфисковали. Луиза Функ любила сидеть у окна и рассматривать в бинокль роскошный дом, который она потеряла. Бинокль создавал иллюзию близости к старым владениям…
Пожизненное заключение Вальтеру Функу — это подарок судьбы. Он не ожидал для себя ничего иного, кроме смертной казни. Но вдруг до него донеслись спасительные слова: “Пожизненное заключение”. Функ был явно растерян. Похоже на то, что он рыдал и делал беспомощную попытку поклониться судьям…
Трибунал, вынося приговор, счел возможным принять во внимание как смягчающие некоторые обстоятельства его деятельности. Так, несмотря на то, что он занимал важные официальные посты, он никогда не играл доминирующей роли в проведении различных программ, в которых он принимал участие. Это и предопределило дальнейшую участь Функа: вместо виселицы, которая ждала его, он был отправлен в тюрьму.
Десять полных лет провел он в тюрьме, пока в 1956 году не был освобожден по состоянию здоровья. Тюрьма поубавила его спесь. Получая свои вещи и ценности, изъятые при аресте, Функ подобострастно демонстрировал надзирателям старые немецкие купюры, на которых стояла его подпись, как бы желая напомнить присутствующим, что когда-то он был важной персоной. Перед освобождением Функ надел на голову хранившуюся в каптерке солдатскую шапку-ушанку советского образца, в которой он был арестован. Эта шапка вызвала ярость встречавшей его супруги. Не успел он сделать и шага на свободе, как к нему подскочила жена, сорвала с головы шапку, бросила на землю и с остервенением стала топтать ее ногами… Это было стихийное проявление бессилия и затаившейся злобы. Это была месть Луизы Функ за пережитое унижение. После выхода из тюрьмы Функ прожил десять лет и умер в 1966 году в возрасте 76 лет.
Глава 17
Все письма Функа были о болезнях. В письмах он жалел себя, подробно описывал болезни и методы их лечения. Пожалуй, единственным исключением было письмо от 16 декабря 1951 года.
“Моя дорогая и преданная мышка, моя мужественная малышка.
Ты, наверное, хорошо помнишь тот день, когда я подарил тебе небольшое серебряное сердечко на серебряной цепочке, которые ты так долго носила. Это был чудесный талисман, охранявший тебя от многих неприятностей до тех пор, пока не был украден людьми, которым ты полностью доверяла (жена Функа зарыла свои драгоценности в саду дома, но их кто-то украл. — М.Н.).
За свою долгую жизнь я совершил много ошибок, часто испытывал разочарования, но никогда не ощущал так остро подлости людей.
В мире не найдется человека, который мог бы обвинять нас в неблаговидных поступках по отношению к другим.
Я согласен с тобой, когда ты говоришь, что настоящая любовь придает силы и поддерживает друг друга.
Пожалуйста, передай мне новую трубку. Две последние, которые я получил, уже искурились. Трубка здесь изнашивается быстрее, так как нет нужного инструмента для ухода за ней. Кроме того, я вынужден ее сосать с большим усилием и набивать полнее табаком, так как ограничен в спичках (надзиратели не разрешали их часто зажигать — М.Н.).
Сейчас я курю самую любимую трубку и делаю это всегда, когда пишу тебе письмо. С тех пор, как ты мне ее подарила на тридцатилетие нашей свадьбы, я курил ее семьсот раз. Это все равно, как если бы я выкурил семьсот гаванских сигар (любимые сигары Функа в прежние времена. — М.Н.). Она мне очень нравится, хотя у меня есть еще одна — английская.
Твой толстячок”.
Самочувствие Функа можно было определить по почерку. Когда он чувствовал себя плохо, его почерк становился неразборчив, строчки неровными. Если же все было нормально, он писал разборчиво, тщательно выводя буквы.
“4 мая 1952 года
Моя дорогая и преданная мышка, моя мужественная малышка.
29 апреля исполнилось ровно семь лет с того черного дня, когда меня разлучили с тобой. Это было воскресенье, и в этот день появились первые ласточки. Тоже самое было и в этом году. Я увидел первую ласточку в нашем саду. Кукушка тоже впервые подала голос. Последние недели я каждый день по нескольку часов провожу в саду, наслаждаясь прекрасными весенними днями.
Когда я был тяжело болен и меня донимали сердечные приступы, высокая температура и кровяное давление, я звал тебя на помощь, что в жизни никогда раньше не делал. Сейчас это прошло, и я медленно поправляюсь: стал лучше спать, хотя и не без помощи таблеток.
Из-за болезни я временно потерял слух и вкус. Сейчас это потихоньку восстанавливается, хотя я и не могу по запаху определить некоторые вещи.
