— Шахим, помощь нужна, — набираю араба, вернувшегося ещё вчера в лоно семьи.
— Аллах! Куда ты снова успел вляпаться? — обречённо выдыхает в трубку друг.
— Я должен отомстить. Ты можешь мне помочь.
— Забудь, Мир. Люби жену, делай маленьких Захратовых и не лезь в это дерьмо. Аль-Саффар тебе не по зубам, да и мне тоже.
— Врёшь, Шахим. Нет ничего, что тебе не по зубам. Помнишь, ты говорил о браке между нашими детьми? Помоги отомстить за мать твоей будущей невестки или зятя.
***
Вероника
Сколько времени я провожу в кошмаре? В этом аду боли, жара и холода? Реальность, сны, видения — всё перемешалось, не различить фантазию от яви. Где-то в проблеске темноты видела Мира, слышала его голос, чувствовала тепло касаний. Где-то там же сжималась от смеха Гара, злого, ужасающего, полного ненависти.
Пробуждение даётся тяжело. Белый свет слепит глаза, противный звук бьёт по вискам, а затёкшую спину сводит до скрежета в зубах. Делаю попытки перевернуться, сменить опостылившее положение, но меня за руку перехватывает Мир.
— Тихо, малыш, тихо. Тебе нельзя двигаться, — шепчет любимый, прижимая к кровати.
— Мир. Это не сон. Ты нашёл меня, — еле шевелю губами, не до конца верю, что вижу его. — Что с детьми? Скажи, что ты их вернул.
— Они у Егора, — наклоняется, целует в висок. — Им не успели навредить.
— Гарыч… Это он… — выдавливаю из себя, и приборы учащают свой такт.
— Я знаю, милая. Знаю, — успокаивает меня. — Его больше нет.
— А Махмуд? Ты вытащил его? — спешу выяснить всё до того, как снова сползу в сон.
— Он станет хорошим воином, когда подрастёт и наберёт мышечную массу, — слышу смешок в голосе и успокаиваюсь окончательно. — Совсем парня заморили голодом.
— Мир, я ждала тебя, — вязкий ком скапливается в горле, а выпустить слёзы не хватает сил.
— Знаю, малыш, — хрипит, и на ладонь падает тёплая капля. — А вот причёску ты сделала так себе. Придётся воспользоваться услугами профессионала.
— Пришлось, — бубню, проваливаясь в серость.
— Знаю, — улавливаю на грани поглощающей тишины. — Я безумно люблю тебя, малыш.
Мой сон тих, невесом, словно душа успокоилась и в сердце настал мир. Уверена, что выгляжу не очень и даже хуже, но это ерунда. Время поправит всё, а муж вернёт нам украденное.
С момента моего спасения прошло пять дней. Я всё ещё лежу на животе, жду, когда приживётся пересаженная ткань, пью какую-то гадость из трубочки, терплю различную физиотерапию. Все эти дни Мир не отходит от меня, протирая тело салфетками, массируя и разминая руки и ноги. Каждое утро мы звоним Егору, и я слушаю счастливый голос Глеба и натужное сопение Киры.
Меня безумно тянет к ним, не терпится обнять, взять на руки, но врачи не разрешают вставать, да и слабость вынуждает большую часть суток спать.
— Завтра начнём подниматься, понемногу ходить и есть самостоятельно, — радует врач, осмотрев спину и, наконец, сняв повязку. — Диетическое питание, физиотерапия, желание быстрее вернуться домой, и вы будете бегать через неделю.
Насчёт бегать он, скорее всего пошутил, но возможность быстрее вернуться к детям придаст мне сил справиться со всем остальным.
— Мы полетим сразу, как только позволят доктора, — читает мои мысли Мир. — Обещаю.
Глава 40Вероника
Через неделю меня с чистой совестью выпускают из больницы. Плюс три килограмма к моим тридцати восьми и новые шрамы, перекрывшие старую жизнь. Ещё легко отделалась. Всего лишь истощение, которое с успехом восполнится хорошим питанием и витаминами, уродливая причёска на голове, о которой через год пропадут воспоминания, тонкая полоса, перечёркивающая щёку и, как сказал пластический хирург, удаляемая тремя процедурами.
— Мир, я хочу избавиться от рубцов на спине.
Мы гуляем по шикарному саду на задворках больницы, пока ждём готовность выписки и рекомендации хирурга красоты. Много думала, прежде чем прийти к такому заключению. Если шрамы, оставшиеся от Дамира, срослись со мной и стали моим панцирем от окружающих, то чужая рука покрыла мой панцирь трещинами, оставив на теле чужеродные отметки.
— Конечно, малыш, — не скрывает радости муж. — Найдём лучшую клинику и полетим на консультацию.
— Нет, — качаю головой и беру его за руку. — Не хочу никуда лететь. Я готова перенести шлифовку, пересадку, но только дома, рядом с детьми.
— Хорошо. Тогда лучшая клиника переедет к нам, — соглашается со мной и обнимает за плечи, но тут же вспоминает, где мы, недовольно рыча и отстраняясь.
Алжир не приемлет открытого проявления чувств, а я предпочитаю в данный момент придерживаться его традиций. Моя голова покрыта белым хиджабом, а грубые мозоли на руках и сломанные, пожелтевшие ногти скрывают длинные рукава. Моё платье сильно отличается от опостылившего наряда. Оно элегантно, богато расшито золотой нитью и приятно скользит по коже.
— Когда мы вернёмся домой, не спущу тебя с рук, — высказывает недовольство Мир, косясь на людей, прогуливающихся по ровным дорожкам, выложенным покатыми булыжниками. — Буду тискать, целовать и любить, пока ты не забудешь весь кошмар.
Дамир знает, что мне удалось избежать интимных «радостей». Это одно из первых, о чём я ему рассказала, чтобы он не накручивал себя лишний раз и не представлял того, чего не было. Слишком давила его боль в глазах и страх ко мне прикоснуться лишний раз.
— А когда мы вернёмся домой? — впилась в него с надеждой.
— Мне надо пару дней уладить дела с Шахимом, и сразу полетим. Поживём у Егора. Он пристройку к дому приделал и баню обновил.
Мир мечтательно закатывает глаза, а у меня перед глазами пролетают кадры нашей прошлой бани, когда муж делал шаги на сближение и крутился волчком ради того, чтобы я простила его.
— Ты сейчас думаешь о том же, о чём и я? — улыбаюсь, останавливаюсь у белой, резной скамейки и даю отдохнуть ногам. Мне ещё сложно даётся физическая нагрузка, организм взбунтовался и требует постоянно отдыхать. Я сплю по несколько раз в день, и всё равно не чувствую себя выспавшейся.
— Если речь идёт о неудавшемся соблазнение, то да, — опускает голову, пряча хитрую ухмылку.
— Оно было удавшимся, просто с отложенным результатом.
Кажется, я флиртую с собственным мужем, намекая на близость, но вряд ли сейчас вытяну её. Слишком утомительны эмоции, даже те, от которых хорошо. Мир всё понимает, не настаивает, не рвётся в бой. Он, как будто видит меня насквозь и знает, что я ещё не готова.
К обеду представительный автомобиль с охраной сопровождения привозит нас в дом Шахима, который сложно назвать просто домом. Белый камень, ажурные балконы, три этажа в мраморе, шелках и коврах, просторный холл с широченной лестницей и огромной люстрой с человеческий рост из хрусталя. «Дорого и богато» — вертится на языке.
