широко раскинув руки в развевающихся рукавах и растопырив белые юбки, кружились три дервиша. Их фетровые конические шапки вращались так быстро и ровно, что казались неподвижными. Внезапно оборванцы почуяли его присутствие и, не прекращая зловещий танец, впились в Мишу злыми глазами, зорко следя за каждым движением своей жертвы. Какой кошмар! Она тут же узнала их под пятнистыми красными точками и тенями, скрывающими их физиономии. Да, это так! Ошибки нет! Они были теми самыми! — тремя ужасными маньяками, которые приходили к ней домой на прошлой неделе!
Она застонала, пробуждаясь ото сна. Звуки становились все громче, врываясь в ее осоловелое сознание. Ее веки затрепетали. Ей показалось, что она услышала стук в окно. Глаша резко проснулась и открыла глаза. Было далеко за полночь. Если не считать тиканья ходиков на стене, в мире царила глубокая тишина, прерываемая лишь посапыванием ее дочери за стеной и отдаленным воем огорченной собаки в квартале отсюда. Она натянула одеяло до подбородка, но не могла уснуть. Потолочные балки и стропила крыши слегка поскрипывали на ветру. Ее горькие мысли вернулись к тому дню, когда негодяи прибыли с первым визитом. Она была одна и хлопотала у газовой плите, готовя одно из своих знаменитых очень вонючих блюд, от которых у соседки наверху каждый раз случалась кондрашка. Нарезанный лук она высыпала в глубокую чугунную сковороду, где на растительном масле жарился картофель. В тот момент, когда поварешкой в левой руке она мешала чечевичную похлебку в горшке, а правой насыпала перец в салат из речных бобров и антоновских яблок она почувствовала присутствие незнакомца. Не поворачивая головы, краем глаза Глаша заметила человека, стоящего на пороге кухни и смотрящего на нее. Это был коренастый, средних лет индивидуум, с нездешней смуглой кожей, крючковатым носом и сальными черными волосами. Одет он был в мешковатый костюм из местного универмага. Незнакомец не шагнул к ней, а оставался стоять в дверях, плечом подпирая косяк, с кривой полуулыбкой застывшей на пухлых красных губах. Глаша не колебалась. Ее права, конфиденциальность и территориальная целостность были нарушены. Она швырнула тяжелую сковородку, попав злоумышленнику в лицо и в свирепой атаке рванулась вперед. Она хорошо помнила уроки дзю-до. Посреди кухни она перегруппировалась и энергичным взмахом ноги сбила мужчину с ног. Глаша стояла над его поверженным телом; подбоченившись и уперев руки в бока, розовый виниловый фартук сморщился у нее на груди, ее сердце билось часто и сильно. Истекали минуты. Учащенное дыхание ее постепенно выравнивалось и она размышляла, что делать с преступником — оттащить его к ближайшему мусорному баку сразу или дождаться темноты? Мужчина лежал на спине с открытыми, невидящими глазами, из распахнутого слюнявого рта торчали кривые желтые зубы; хриплое неровное дыхание вырывалось из его ноздрей. Правый глаз у него затек и не открывался, а голова и грудь были усеяны дымящимся кусочками картофеля и репчатого лука, смешанного с кипящим подсолнечным маслом. Внезапно Глаша вздрогнула и перевела свой взор. Входная дверь повернулась и она увидела еще двух мужчин, входивших в ее квартиру. Должно быть у них был собственный ключ! Незванные гости были сильными, дерзкими и развязными. Ее пробрала дрожь от их тяжелого взгляда. Незнакомцам потребовалось несколько секунд, чтобы понять и оценить ситуацию — их беспомощный земляк лежит распростертый на полу и даже не стонет, в то время, как светловолосая русская женщина победно попирает его ногой. Вокруг Глаши просвистели три пули. Хлопки из пистолета с глушителем и вспышки дульного пламени заставили ее рухнуть на пол, инстинктивно прикрывая голову руками. Женщина не была ранена, но так напугана, что боялась пошевелиться. «Хорошая, красивая, как тебя жаль», покачал головой тот, что повыше. Он изъяснялся на ломаном русском языке. «Почему ты обидела моего друга?» Тем временем его спутник усадил Глашину жертву на стул и прыскал на него водой из-под крана. Состояние пострадавшего было плачевным — обоженная морда покраснела и опухла, глаза не открывались, из порезов капала кровь. «Мы порядочные люди; мы пришли познакомиться и представиться. Почему так плохо встречаешь?» не унимался более высокий мужчина, который в нее стрелял. «Меня зовут Танвил,» он отвесил глубокий светский поклон, «а его зовут Маджед». Он указал на своего молчаливого компаньона, который Глашиной метлой подметал голову и грудь травмированного первого посетителя. «Он очень трудолюбивый и старательный, разве ты не видишь?» На полу вокруг сидящего на стуле «гостя» образовалось кольцо из кусочков картофеля и лука, и Глаша осмелилась потребовать, «Пусть этот парень уберет свой бардак!» «Он это сделает, не беспокойся,» вежливо улыбнулся Танвил. «Но сначала он должен помочь Навафу». Toт подавал слабые признаки жизни. Он несвязно бормотал и нес какую-то тарабарщину и несколько раз чихнул. Однако его веки оставались закрытыми. Пупырчатая кожа на лице и шее покраснела и покрылась волдырями. Быстрым и точным движением Танвил проверил пульс пострадавшего. Покрутив носом, он уверенно заявил, «С ним все будет в порядке». Между тем, не замечая суеты вокруг, Наваф сидел бесчувственный и безмолвный, как куль с мукой. Руки его висели свободно; голова его запрокинута назад, на подбородке и в распахнутой пасти высыхали кровь и слюна. Под его ногами валялся мусор. Необходима была уборка. Опустившись на четвереньки, Маджед сопел и пыхтел и даже залез под стул, на котором сидел его друг-инвалид. Он собрал все остатки еды, разбросанные по полу и выбросил их в мусорное ведро. «Почему ты была так жестока с ним?» Танвил обратился к хозяйке. Глаша нахмурилась. Она съежилась на полу; согнутые в коленях ноги скрыты под фартуком, длинный кухонный нож зажат в руке. «Наваф безвреден,» убеждал ее бандит. «Он любит поэзию и музыку. В свободное время он играет на арфе и скрипке. Он просто зашел к тебе, чтобы представиться». Танвил бросил на нее смертельный взгляд и заявил, «Мы друзья Яссима. Я знаю, ты помнишь его.» Он резко вскинул голову, отчего его волосы упали на лоб. В его глазах проскользнуло что-то адское. Конечности Глаши онемели от страха. «Все начинается сначала», с отчаянием подумала страдалица. Она ясно помнила тот роковой день, когда появление Яссима разрушило счастье ее семьи. «Яссим был моим братом», каким-то жестким взглядом Танвил внимательно посмотрел на нее. «Перед своей героической смертью мой брат много рассказывал о Михаиле и о тебе. Он хвалил вас. Он сказал, что вы замечательные люди. Вот почему мы здесь. В знак дружбы мы принесли тебе цветы и торт». Танвил достал из сумки и положил на обеденный стол смятый букет желтых роз и
