Ника. Ночью он участвовал в гонках и… и…
Язык отказывается говорить дальше. Карина, сидящая рядом, кладет руку мне на плечо, посылая лучи поддержки. Но не успеваю я собраться с мыслями, как Андрей уже говорит сам, совершенно пустым голосом:
— Жив?
Он все понял. Мне не пришлось говорить, что Димина машина врезалась в столб, что он в тяжелом состоянии, что врачи до сих пор мне не позвонили. Все, что от меня нужно, — сказать «да» или «нет».
— Да, — отвечаю. — Он в третьей городской. Меня попросили обзвонить его близких… Но я почти никого не знаю.
— Матери его звонили? — спрашивает Андрей сурово.
— Еще нет…
— Не нужно. У нее слабое сердце, я сам сообщу… или не сообщу. Что с Димой? Сильно ушибся?
— Сильно, — единственное слово, на которое у меня хватает сил.
— Понял. Держите меня в курсе. Я позвоню тем, кого знаю. Вас пустят к нему?
— Пока не знаю. Собираюсь ехать.
Действительно не знаю, получится ли попасть к Диме. По закону, вроде бы должны пускать только родственников — в том числе жену. Но я не жена. С другой стороны, кто в нашей стране сильно соблюдает законы?
Я беру наличку из шкафа на случай, если понадобится закон «обходить» — должно сработать хотя бы на какой-нибудь не особо честной медсестре. Ловлю раздвоение личности. Меня тянет к Диме, кажется, будто своим присутствием я хоть что-нибудь поменяю… Но так страшно увидеть что-то плохое. Приехать и услышать: «Извините, вы опоздали…» Или увидеть его растерзанное металлическим зверем тело.
Все, не бояться! Я вызываю такси и мчусь к нему, всей душой надеясь, что операции, реанимации и все остальное, что должно было пройти за эту ночь, прошло успешно.
По больнице иду как в тумане. Как нашла нужную палату, уже и не вспомню. А вот возле нее меня встречает тот самый фельдшер, который вытаскивал Диму из машины и опрашивал меня. Он сразу меня узнает, подходит.
— Вы к своему мужу, верно?
Киваю.
— Как он?
— Стабильное тяжелое состояние.
— К нему можно?
Фельдшер щурится, смотря на меня.
— Жене — можно, — говорит наконец он, и я понимаю: он меня раскусил. И все равно пропускает.
В палате не замечаю ничего, кроме койки и спящего Димы на ней. Во рту и от вен идут трубки, подключен к аппарату, который тихонько пищит — совсем не так громко, как в фильмах.
— Давайте недолго, — просит фельдшер. — Я приду за вами через пять минут.
Пять минут — кажется, что этого мало, но я даже не знаю, что делать. Просто подхожу к койке и кладу руку на холодную ладонь Димы. Он не реагирует. Стоит ли что-нибудь говорить? Наверное, нет… но я все-таки говорю.
***
Я всегда хорошо ориентировался в пространстве. Умел хорошо действовать даже в темноте, ночью, различая лишь метр дороги впереди себя, выхватываемый светом фар. Но сейчас я оказался в по-настоящему темном пространстве. Мрак настолько густой, что он даже оглушает и обездвиживает — я не могу пошевелить и пальцем, а звуки… что-то до меня доносится. Кажется, еще недавно я слышал звук сирены скорой помощи, какие-то незнакомые голоса. Но в последние дни, недели, месяцы — сколько же я здесь нахожусь?.. В последнее время не слышу ничего, кроме монотонного писка раз в секунду.
В секунду?.. Хм, ведь так можно попытаться отсчитать время?
Но я сбиваюсь слишком быстро. Мозг отказывается думать. А еще… еще что-то вдруг начинает пробиваться через писк. Что-то приятное, знакомое, не похожее на холодные мужские голоса, которые кружили возле меня недавно.
Что голос пытается мне сказать?..
— …придумала, что ко мне приедет принц на коне. Вот такая странная была мечта в детстве. А может, и не странная? Наверное, все девочки о чем-то таком мечтают, но я не просто мечтала — я верила. Даже знала, что так случится. Я видела его во снах в свои пять или шесть лет, и еще долго помнила его лицо. Сейчас уже не вспомню, конечно, но у него были темные волосы, как у тебя.
Что-то нежно касается моей головы. Меня гладят?
— И у него был конь. Не синий, конечно, — смеется голос. — Наверное, белый. И принц этот очень любил приключения, как говорила мне мама: искать проблемы на пятую точку. Знаешь, сражался с драконами, другими рыцарями, забирался на высокие башни к принцессам. Настоящий адреналиновый маньяк.
Рука продолжает гладить меня по голове. А еще, кажется, вторая рука касается моей ладони. Я пытаюсь пожать ее в ответ, показать, что я ее слышу. Что именно ее голос смог пробиться через темный туман, достучаться до меня. Жаль только, что пальцы даже на миллиметр не двигаются, хотя я истратил все силы, чтобы ими пошевелить.
Ника не успела ничего больше рассказать. Кто-то попросил ее выйти, и я вновь остался наедине с писком.
Глава 36
Я поймала какое-то странное состояние. Вроде бы должна беспокоиться, плакать, желать убиться об стену от печали — но ничего этого нет. Я увидела Диму и стала спокойной, как удав. Он жив — это главное. Тело ниже пояса накрыто простыней, так что я не смогла рассмотреть его ноги, может, от их вида мне бы и стало хуже. А может, все не так плохо, как мне показалось ночью. Кажется, у него еще было ранено плечо — но и этого я не заметила, разве что краешек бинта торчал из-под больничной рубашки.
Собранность, уверенность, сжатые кулаки. Мое тело и психика поступили не так, как обычно, не стали забиваться и прятаться, а пришли в боевую готовность. Только бы найти себе занятие, чтобы не сойти с ума от волнения, которое, хоть никак и не проявляется, но все же не оставляет меня!
Андрей приехал в больницу к десяти утра. Я должно была бы уже быть на работе, но не поехала — отпросилась, вкратце рассказав, что случилось. А теперь просто сижу на скамейке у основного корпуса и жалею, что никогда не курила — хотя бы сейчас знала бы, чем заняться.
— Привет. — Андрей издалека увидел меня и, кажется, узнал. Я несколько раз заезжала к ним на полигон, да и первое занятие начала со знакомства с ним, так что неудивительно.
Выглядит он устало, будто не спал всю ночь. Андрей садится рядом со мной, достает из пачки сигарету и подтверждает мою догадку:
— Я говорил ему не участвовать в гонке. Но разве же его отговоришь?
— Мне он даже не рассказал.
— Своей матери он
