Мария де Ламбаль, догадывались, что дело в том самом «пророчестве».
Отношения короля к жене, подарившей ему детей, ставшей нежной и заботливой матерью, было просто изумительным. Конечно, я не могу сказать, что это все моих рук дело. Но думаю, что припугнув вовремя Марию-Антуанетту, я бросила на весы истории песчинку, которая повлекла лавину изменений. Одно то, что первый ребенок королевской четы родился на много лет раньше, чем в моем времени, говорит о том, что возможно, ужасы Французской революции все же минуют страну. Тем более, что юного дофина парижане обожали.
Впрочем, обожание толпы — это такая забавная вещь! Достаточно вспомнить хотя бы модный в том сезоне цвет, который назвали «Сюрприз дофина». Да-да, именно от испачканной дофином пеленки и произошла мода на светлый, рыжевато-коричневый оттенок. Сперва она охватила придворных модников, чем доставила мадам Бертен некоторые неприятности. Этот цвет был к лицу далеко не всем. Тогда мы додумались спасти положение большими цветными воротниками. Находясь у самого лица, воротник нужного цвета подчеркивал достоинства, а уж какого оттенка платье в данном случае было не так важно.
Но даже сейчас, по прошествии трех лет от рождения маленького принца, этот цвет все еще с восторгом носился простонародьем. Да и так разобрать – практичный, не слишком марки оттено! Но почти каждый раз, когда я видела на людях одежду такого цвета, она, невольно, вызывала у меня улыбку. Королева, кстати, снова ждала ребенка, и парижане с удовольствием говорили о том, что она прекрасная мать.
А я собиралась сшить себе в мастерской мадам Бертен платье. Настоящее бальное платье. Мне уже двадцать один год, пора понять, что кроме работы существуют и другие вещи. Например – выходные. Те самые выходные, которые молодая девушка вполне может посвятить визитам в дома знакомых, приемом некоторого количества гостей и прочим приятным вещам.
За четыре года работы с мадам я обзавелась некоторым количеством вполне пристойных знакомств. Безусловно, практически все – женщины. Но это и не важно. Важно то, что я могу позволить себе отдых, новые платья и новые встречи, новый дом, в который я въехала всего шесть дней назад – до той поры у меня шел ремонт.
Дом – самая окраина Парижа, он невелик, зато есть своя конюшня и небольшой сад. Буквально вчера я отправила записку Бернардет, что я освободила от своего присутствия её собственность. Пусть радуется. Если честно, переехать мне нужно было уже давно – я основательно захламила свою сторожку рисунками, эскизами, картинами. Да-да, последнее время я так расслабилась, что могла позволить себе даже писать картины. Пока – только натюрморты. Но даже они чем-то напоминали мне мои старые работы, сделанные еще в том мире. Сочными оттенками, солнцем, любовью к жизни…
Я прекрасно знакома с сословным снобизмом. Далеко не каждая дама готова принимать у себя девушку, которая сама зарабатывает себе на жизнь. Но теперь, когда все долги розданы, когда у меня на полном ходу работает еще и цветочная мастерская, я могу позволить себе не только работу, но и развлечения. А те из женщин, что не сочтут возможным принимать меня у себя, рискуют остаться без модных тряпок. В отличии от меня, для которой титул баронессы мало что значит, мадам Бертен весьма трепетно отнеслась к моему урожденному дворянству. И когда жена баронета, мадам де Моро позволила себе оборвать меня и назвать «милочкой», как простую швею, Роза только нахмурила бровь. Заказ мадам был выполнен как всегда отлично и в срок, но больше мадам не смогла разместить у нас ни одного заказа, не взирая на изрядное богатство своего мужа. Для нее у нас всегда была готова дежурная фраза:
— Приношу извинения, мадам де Моро, но у нас срочный заказ от герцогини… графини… принцессы… И так далее…
Более того, мадам Бертен лично наябедничала графине де Розен, о которой было известно, что она состоит в дальних родственных отношениях с семьей баронета де Моро.
— И вы представляете, ваше сиятельство, она так и обратилась к ней – «милочка»! К урожденной баронессе! Куда катится мир!
Так что и поступок мадам де Моро и его последствия несколько дней обсуждался в салонах средней руки. И многие сделали правильные выводы.
За все это я так же была бесконечно благодарна мадам Бертен. Мало кто смог бы так изящно провернуть маленькую воспитательную интригу. Кроме того, какие бы дружеские отношения не связывали меня с рабочими моих мастерских и цехов, все они были люди славные, но увы, не слишком образованные. А мне, иногда, все же хотелось и приятной беседы и просто – почувствовать себя девушкой, а не рабочей лошадью.
Так что я стояла в примерочной для привилегированных клиентов, а лучшая портниха мадам Бертен, мадам Пуль, выговаривала мне:
— Надо больше кушать, мадмуазель Мадлен! Конечно, талия у вас такая, что можно и корсет не носить, но вот здесь – она с негодованием потыкала на мои бедра – у девушки должно быть немного больше… изящества, мадмуазель! Плавных линий и крутых изгибов! А у вас здесь… – она расстроено покачала головой.
Меня не сердила столь строгая отповедь от мадам Пуль. Мы давно и много работали вместе и обе с большим уважением относились к мастерству друг друга. Я понимала, что такое ворчание для нее – это как знак – я тебя уважаю, ценю и волнуюсь за тебя, девочка!
Глава 28
Дом покойной мадам Марион Николя де Готье
– А вот то модное платье с удивительной вышивкой, я всё-таки куплю. И пускай дорого. Скандал ни за что (подумаешь, новый корсетик) от мужа я уже получила, значит, назло любезному… супругу имею полное право его оправдать. И пусть эта его… – Бернардет подыскала слово пообиднее, – пассия послезавтра на приёме лопнет от зависти!
Мадам де Мюлан даже вздёрнула вверх нос и топнула ножкой, выплёскивая раздражение. И, как всякая женщина, тут же прыгнула мыслью обратно к письму сестры.
– И куда, всё-таки, она съехала? Хоть бы кто заметил. Надо расспросить садовника – может он чего видел или знает? Пока не разузнаю хоть что-нибудь – не усну ведь.
С этой мыслью она помахала кистями рук себе на глаза, подвернув нижнюю губу дунула в том же направлении, осушая последние намёки на слёзы и решительно посеменила вниз по лестнице. Отправила экономку в салон за роскошным платьем, которое не решилась купить вчера днём и приказала позвать садовника.
Пожилой дядька явился довольно
