кашлянул.
Майор оторвался от бумаг и таким же мутным, как окна в комнате взглядом посмотрел на меня.
– Заходи, – сказал он и снова уткнулся в бумаги. – Опять с проверкой что ли?
– Никак нет, – ответил я, – скорее – с поручением.
– С каким еще? – майор насторожился.
Я рассказал все по порядку, кто я и откуда, а затем достал из папки несколько бумаг и передал майору.
– А документы у тебя есть? – вдруг спросил военком и почему-то весь напрягся.
– Так точно! Я достал офицерскую книжку и удостоверение военной прокуратуры.
Майор, поглядывая то на меня, то на документы, осторожно взял их в руки и затем положил на стол. Он на них взглянул лишь мельком и после снова уставился на меня.
– Из Украины, говоришь? – сказал он как-то рассеянно и затем откинулся на спинку кресла.
– Да, – ответил я, – Из Чернигова….
– Вижу, что из Чернигова… Киевский, стало быть, округ…Это хорошо… на обратном пути Олегу Святославичу привет от меня передай… – он хмыкнул.
Я не знал, что сказать.
Майор покрутил перед глазами удостоверением, явно не читая его, и затем отдал мне.
– Ай… да по херу мне все… – вдруг неожиданно выдал он. – Дальше не сошлют… Некуда…
Я снова промолчал, поскольку вообще не понимал, что происходит.
– Так чего тебе надобно, конкретно? – майор уставился на меня.
– Вот постановление прокуратуры…. Я должен взять личные дела пяти человек…
– Зачем? – оборвал он меня.
– Как зачем? – удивился я, – Идет следствие по уголовному делу. Все пятеро подследственных из вашего призыва…
– И чего натворили? – спросил майор явно без всякого интереса.
– Да так… ерунда, в сущности. Ушли в самоволку и магазин обокрали.
– И много украли? – спросил майор, хотя теперь мне было совершенно очевидно, что ему и я, и весь этот мой визит были глубоко безразличны. Он лишь пытался поддерживать разговор, из каких-то странных представлений о вежливости.
– Не особенно. – ответил я, – Два ящика водки, колбасу, килограммов пять, одежду кое какую… Всего, рублей на пятьсот, кажется.
– И чего им светит теперь?
– Не знаю. – ответил я, – Пока до двух лет вроде. Но, может и дисбатом отделаются. Зависит от характеристик, что в личных делах. Затем и приехал.
– Понятно, понятно… – пробурчал майор, а затем взгляд его просветлел, он вскинул голову и даже, кажется, немного улыбаясь, спросил:
– Выпить хочешь?
Я растерялся. Вообще, я практически не пил, а тем более с незнакомыми людьми, да еще и в такую рань, но тут был явно какой-то особый случай, и я лишь пожал плечами.
Майор, не дожидаясь моего ответа, вскочил и запер дверь на ключ:
– Раздевайся! Шинель вот на вешалку давай сюда. А сам – поближе к печке. Не привык небось к нашей погодке?
– Не привык… – ответил я, стягивая шинель. – А вы привыкли уже?
– Какой там! – он махнул рукой. – Я сам из Симферополя. Университет в Харькове кончал. Химфак. Хотел в аспирантуру, да вот замели… как тебя.
Майор, словно фокусник вытащил откуда-то тарелку, на которой лежала половина луковицы, четверть буханки хлеба и кусок сала, величиной с ладонь. Еще одно движение и на столе оказалась бутылка отличного армянского коньяка.
– Так вот и живем… – подытожил он.
Майор упрвылялся четко, словно иллюзионист: бах – и одним махом на столе появилось два граненых стакана! Хлоп, и от бутылки отлетела пробочка. Еще одно какое-то едва заметное движение и каждый стакан заполнился на половину.
– Ну… за знакомство! – сказал майор, мы чокнулись и он, запрокинув голову, влил в себя содержимое своего стакана одним махом.
Поставив стакан на стол, майор крякнул и снова потянулся за бутылкой.
Я тоже сделал глоток. Коньяк был очень хорошим.
– Давай по второй, а после уже закусим немного! – майор тем же неуловимым движением снова наполнил стаканы до полвины.
Мы снова выпили.
Хозяин кабинета откуда-то из стола достал складной ножик, молниеносно открыл его и быстро нарезал сало, лук и хлеб.
– Угощайся! Чем богаты, как говорится…
Я взял кусок хлеба и сало.
– Ну как тебе тут у нас? – спросил он.
– Пока не знаю. Я вчера ночью только приехал. – ответил я уклончиво.
– Как дела свои сделаешь, вали отсюда бегом! Понял? Нечего тут нормальному человеку делать! И вообще забудь, что приезжал сюда!
– Почему? – спросил я.
– Да потому что хуже места на земле нету. Понял? Чернее города не бывает!
– А вы как же тут? – спросил я.
– Давай на ты, ладно? В кои -то веки здесь встретишь нормального человека, так еще выкать зачем-то…
Я пожал плечами.
– Меня Валерой зовут, – он протянул руку. Я тоже назвался.
Откусив половину своего бутерброда, я спросил:
– А что значит, что тут нет нормальных людей?
– А то и значит. Здесь ведь, если хочешь знать, даже не пьют почти. Водку, я имею в виду. А всякую гадость – это – да… Коктейль «три пшика», заешь что такое?
– Нет…
– И понятно! Потому что ты – нормальный. А «три пшика» это, скажем, берут они кружку пива и с расстояния вытянутой руки пшикают туда дихлофосом! Три раза. Можешь себе такое представить?
– Как это? – я не поверил.
– А вот так… После этого такая дурь на них находит… В общем, людьми их тогда назвать трудно. Или, скажем, что-то такое курят от чего мозги совсем пропадают… Вот неделю назад пацан – веришь – четырнадцать лет сопляку, пожилую женщину в подъезде зарезал. Спрашивают: «Почему?», а он и ответить не может. Не помнит. По вечерам здесь очень опасно… Так что, как только дела все поделаешь – жопу в горсть – и скачками до хаты!
– Слушай, – спросил я, – если тут такое творится, как ты призывников набираешь?
Майор грустно хмыкнул.
– Они уже больше одного призыва в год и не требуют… Здесь, как ты понял уже и брать-то некого, а потому – катаюсь вот по стоянкам кочевников, там пытаюсь хоть пару десятков наскрести. Но все равно, толку мало… Да и отловить я кого-то могу только летом. Потому и требуют людей лишь в осенний призыв.
– Почему? – удивился я.
– Что почему? – спросил майор и налил еще понемногу, – Степь развозит – только на вездеходе можно проехать. А где ж его взять? Приезжали тут с проверкой в марте, ну и поперлись на газике… Вертолетом потом их доставали оттуда. Так что только летом и катаюсь по их стойбищам. Меня вообще-то кочевники уважают, да и я им всегда привожу чего-нибудь полезного. То соли, то патронов… В общем, если не дружить, то вообще ничего не будет.
Мы выпили. Майор занюхал луковицей. Он
