Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
еще летом 1925 г. Коминтерн в письме к ЦК Компартии Китая ориентировал ее на расширение и радикализацию народного движения. При этом напрямую указывалось, что, сохраняя блок со всеми национально-революционными силами и поддерживая Гоминьдан, КПК должна «во всей своей работе выявлять свое особое классовое лицо»487. ИККИ призывал китайских коммунистов к активизации работы со студентами, интеллигенцией, ремесленниками. Основные усилия предлагалось сконцентрировать на пропаганде среди сельского населения, «чтобы руководящее влияние ККП (так в тексте. – И. В.) проходило красной нитью через всю работу крестьянского отдела Гоминьдана и деятельность всех организаций крестьянского союза»488.
В связи с этим советские политические советники в Китае оказались в ситуации, когда им приходилось испытывать давление одновременно со стороны ГМД, КПК, ИККИ и ЦК РКП(б), стремившихся в первую очередь реализовать исключительно собственные планы. Например, 4 декабря 1925 г. Ф.Ф. Раскольников писал Н.Г. Войтинскому: «Действительно удивительно, как могла получиться такая программа, почему Б[ородин] до сих пор изображает из себя Наполеона, почему, несмотря на неопределенность позиции Фэна, он в данном случае был выдвинут как опорное ядро. Когда берешь программы за последние две недели и сравниваешь, в глаза бросаются… резкие колебания от одной крайности к другой… Сначала все подготовлено, вопрос часов, на другой день, ввиду неопределенности, вопрос снят»489. Вынужденные принимать решения исходя из фактической обстановки, советники рисковали вызвать неодобрение Москвы или Кантона.
Другой проблемой для советских специалистов стало отсутствие заинтересованности в политработе со стороны местного комсостава. Данная тенденция была характерна и для НРА, но более отчетливо она проявилась в войсках Фэн Юйсяна, формально союзных ГМД. Возникшие в результате постоянной борьбы милитаристов за власть Национальные армии существовали за счет доходов от военных кампаний490. Отношение к советским специалистам в них было неоднозначным. Военный референт при полпреде СССР в Пекине, характеризуя работу советников в войсках Фэн Юйсяна, докладывал Л.М. Карахану о «благожелательном отношении к советскому в 1-й армии и наличии ряда „антисоветских“ течений во 2-й»491. О полноценном ведении политической работы в условиях настороженности и недоверия со стороны армейского руководства не могло быть речи. Ситуация усугублялась с началом боевых действий. Ввиду острой нехватки в войсках офицерских кадров, курсантов отзывали на фронт. В такие периоды советские инструкторы констатировали полное прекращение работы военных школ492.
Национальным армиям также был свойствен и ряд других негативных факторов, осложнявших работу советской миссии:
1. Уровень образования и подготовки военнослужащих, включая офицеров, в провинциальных армиях был крайне слабым. Число членов ГМД в них также было значительно меньше, чем в гуандунских войсках.
2. Политработа воспринималась комсоставом как излишняя, не влияющая на результат боевых действий. Посещаемость занятий была низкой.
3. Характерными явлениями были протекционизм, коррумпированность офицеров, их оторванность от рядового состава, сочетавшиеся с высоким уровнем преступности и наркомании в армейских подразделениях.
Свидетельство о наличии схожих явлений в войсках кантонского правительства было представлено в докладе политотдела 3-го корпуса НРА за 1925 г. об обстоятельствах работы в Юньнаньской армии: «Из всех учеников У грамотна, а остальные вышли из солдат…Судя по внешнему впечатлению, все они похожи на маленьких детей и не имеют установившихся взглядов… Все люди чересчур пристрастились к опиуму, и очень трудно предвидеть результаты этого»493.
Таким образом, в 1920-х гг. советские советники столкнулись в Китае с серьезными проблемами. Трудности были обусловлены как недостаточной теоретической разработкой ВКП(б) и ИККИ политики в отношении Гоминьдана, так и реалиями обстановки в стране: низким уровнем политической культуры в армии и среди населения, сохранением системы дунцзюната.
Влияние советских советников на развитие революционного движения на юге Китая и действия кантонского правительства еще более уменьшилось с усилением в Гоминьдане внутрипартийной борьбы. Разногласия в ГМД проявились уже в ходе подготовки к Северному походу. Смерть Сунь Ятсена усугубила конфликт. Напряженным стал диалог ГМД с КПК, радикализация программы которой вызывала недовольство правых гоминьдановцев494. В этой обстановке лидеры ГМД – Чан Кайши, Ван Цзинвэй и Ху Ханьмин – стремились за счет привлечения на свою сторону советских советников усилить собственные позиции в партии. Однако нарастающая борьба за лидерство в Гоминьдане и углубление его разногласий с КПК вели к ухудшению отношений с Советским Союзом.
Сигналом о начале распада единого фронта стала демонстрация силы, предпринятая Чан Кайши 20 марта 1926 г. В Гуанчжоу было объявлено военное положение, введены воинские части и арестованы видные деятели КПК Помещение, в котором проживали советники из СССР, оцепили войска. Несмотря на то что ситуация была урегулирована, а представители компартии освобождены, становились очевидными принципиальные расхождения в стратегических планах Кремля и Гоминьдана относительно дальнейшего развития революции в Китае, а также роли в ней армии, особенно выпускников школы Вампу.
Политическая линия Москвы предполагала постепенное усиление влияния в национальном движении советских политических советников и членов КПК. Это должно было привести к подъему в Китае «классовой борьбы», укреплению позиций КПК, левой фракции в ГМД и последующему установлению просоветского режима. Реализация данного плана предполагала использование уже апробированной в годы Гражданской войны в России модели политического и военного строительства, а именно: ускоренной политподготовки командных кадров на базе сети военных школ для их последующего внедрения в войска и активизации на местах агитационной работы. Школа Вампу в перспективе должна была стать экспериментальным учебным центром, опыт которого можно было распространить на всю страну495.
Расчет Москвы на установление контроля над реорганизованными частями строился на участии в обучении, финансировании и вооружении учебных подразделений. В сентябре 1924 г. и. о. начальника военного отдела советнической группы П. Нилов (Сахновский) в докладе военному атташе полпредства СССР в Пекине А.И. Геккеру отмечал, что в случае гарантий советским специалистам непосредственного руководства учебно-кадровым полком «перед нами открывается новая возможность проникновения в армию»496. Кроме того, при том же условии полк рассматривался как надежное формирование, которое может быть представлено в распоряжение левого крыла Гоминьдана.
Однако Чан Кайши стремился не допустить вмешательства СССР во внутреннюю политику Гоминьдана. В его стратегии выпускникам Вампу и созданной на базе учебного центра «партийной армии» отводилась роль организационного стержня в формировании воинских частей, лично преданных главнокомандующему и не связанных с интересами милитаристов. Росту авторитета лидера ГМД должны были способствовать сильные в Китае землячества, так как вербовка военнослужащих для полков Вампу осуществлялась в провинциях Чжэцзян, Цзянсу, Аньхой, Цзянси, где был распространен родной для Чан Кайши диалект. В результате в его руках оказывался инструмент как для влияния на общественное мнение, так и для силового сдерживания. В связи с этим Чан Кайши был недоволен стремлением Кремля привести китайских генералов в прямое подчинение советникам, а тем более
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
