с каждой секундой. Ловит меня на том, что я пялюсь на алые губы. Приходится отвернуться и изучать потолок, погрязая в чисто пацанских мыслях, где главная героиня Майорова. Знала бы она, что со мной происходит в данную минуту, не лежала бы рядом так спокойно.
- Раз мы не можем определиться с будущей профессией, - говорю ей и тянусь к выключателю, - тогда давай решать вместе.
Хлоп! Свет гаснет, и Майорова вскрикивает.
- Тише ты, - смеюсь врубая светодиоды на потолке, - любуйся.
Звезды и разноцветные огни. Рай для детей. Я когда-то был в восторге от того, какой сюрприз мне сделали родители. Не давал убирать и делать ремонт. Воспоминания из детства. Пусть отец преподавал мне жесткие уроки, но знал толк в подарках и организации праздников.
- Красиво, - шепчет Ева, и я поворачиваюсь на бок, чтобы видеть искренние эмоции.
- Да, - киваю в ответ, - ты о чем мечтаешь?
- В каком смысле? – она бросает на меня взгляд.
- Чтобы определиться с профессией, нужно понимать, кем ты будешь, - Ева внимательно рассматривает мое лицо и слушает, - что хочешь принести миру. Какой вклад ты бы хотела внести?
- Руслан, ты говоришь, как директриса на собрании в актовом, - Майорова сдерживает улыбку, но после мы одновременно прыскаем со смеха.
- Точно, - первым прерываю дикий хохот, - но это ведь верно.
- Не знаю, - шумно выдыхает Ева и тоже поворачивается на бок, подпирая рукой голову, - мне бы хотелось помогать людям.
- Хм, врач? – выдаю вариант.
- Нет, слишком большая ответственность.
- А ты боишься ответственности? – искренне удивляюсь, а Ева краснеет.
Вот так открытие!
- Нет, но не хочу, чтобы из-за моих пробелов в знаниях, кому-то стало хуже.
- Ладно, медицина отпадает, тогда, может быть, диетолог? – она открывает рот, но ничего не говорит. – А что? Тоже помощь людям.
- Так можно любую профессию сюда приплести, - толкает меня в плечо и улыбается, - продавщица в магазине тоже помогает.
- Я б не сказал, - кривлюсь, вспоминая, как нас благим матом покрыла стокилограммовая тётя в круглосуточном ларьке около Серёгиного дома.
- Из тебя бы получился идеальный спасатель, - между тем выпаливает Ева с огоньком в глазах.
- Хочешь записать меня в отряд МЧС? Чтобы я прыгал с крана в горящую квартиру? Или взламывал замки на дверях одиноким женщинам? О, - тру подбородок, - хороший вариант!
Очередной толчок в плечо и смех на всю комнату.
- Я серьезно. Ты бы был прекрасным спасателем.
- А ты врачом.
Смотрим друг на друга. Не знаю, что говорить. Мысли улетают, потому что глаза сползают на ее губы. Прикусывает. Матерь божья… Меня в пот бросает от того, что она рядом. Это естественно и ненормально одновременно. Я же просил быть другом, а с друзьями не возникает таких проблем и фантазий.
- Обещай не бить, - выдвигаю, слегка приподнимаясь.
- Что? – непонимающе изгибает бровь. – А…
Не даю договорить. Наклоняюсь и целую, удерживая ее за затылок.
Не ток. Меня чем-то более сильным ударяет. В каждую мягкую ткань. Чертов космос ничто по сравнению с тем, где я оказываюсь.
Впитываю. Поглощаю. Выбрасываю. Отдаю. Искрим так, что дышать нечем.
- Кх-кх, друзья мои, - мамин голос прибивает, как пыльным мешком по голове, - там ужин прибыл – моя лапша и ваши суши.
Улыбка матери. Хлопок двери. Пунцовое лицо Майоровой. Очередной срыв на поцелуй.
Чертовы светодиоды…
Глава 37
Руслан
Дни пролетают слишком быстро. Мама улыбается и дарит нам столько счастья, что мысли о скором прощании вылетают из моей головы. Я про них забываю. Виной тому Майорова и её сладкие губы. Для меня она стала новым видом удовольствия. Крайне затягивающим. Настолько, что его можно назвать зависимостью. Я летаю в пространстве. Забываю про гонки. С Серым, конечно, общаемся, и друг удивляется изменениям, которые якобы во мне произошли. Сам не выделяю ничего необычного в своем поведении. Просто проживаю каждый день по полной. Так, как хочется. Чтобы запомнить ощущения.
Все идёт ровно и гладко до той поры, пока я не прихожу домой. Уже на пороге сталкиваюсь с медсестрой. Она всегда приветлива, но сейчас смотрит так, словно случилось что-то плохое. Сглатываю слюну и направляюсь в комнату матери. Она лежит в постели. Рядом отец. Хмурый. Держит её за руку и что-то говорит. Как только замечает меня, замолкает, а мама выжимает из себя улыбку.
Её лицо подобно белым простыням. Смотрится неестественно, и я понимаю, что райские деньки остались позади. Стою в дверном проеме и смотрю на этих двоих, которые вознамерились скрыть правду. Чувствую это.
- Что случилось? – чеканю каждое слово, ощущая вибрацию органов внутри.
Случилось. Точно.
- Ничего, сынок. Все в порядке, - мама, как всегда, полна показного оптимизма.
Отец отворачивается. Показывать спину в его стиле. Рюкзак падает около ног. Делаю пару шагов вперед, скрывая, как на самом деле меня ломает.
- Тогда почему ты все еще в постели?
Мама облизывает сухие губы и пожимает плечами. Уродливая улыбка доброжелательности портит её лицо, а не украшает. Она настолько фальшива, что я готов снести стену кулаками.
- Хочется поваляться.
- Мам, - выжимаю из себя, - мы же договаривались не притворяться.
Плюю на то, что подумает отец. Мне хочется вернуть настоящую мать, а не храбрящуюся леди, в которой нет ни капли МОЕЙ матери.
- Руслан…
- Что случилось? – повторяю вопрос, но он застывает в воздухе.
Во взгляде мамы читается сожаление и боль. Видеть тяжело, а ощущать и вовсе смерти подобно.
- Вере стало плохо, - отец поднимается и берет со стула пиджак, - я вызвал Алису. На этом все.
В груди долбит сердце. Гулко. Мощно. Смотрю на то, как отец выходит из комнаты, и после некоторого замешательства следую за ним. Он ничего не говорит больше, скрывается на кухне и сразу открывает шкафчик с коллекционными бутылками. Откупоривает одну и даже стакан взять не удосуживается. Делает несколько глотков прямо с горла. На него это совсем не похоже. Никто из нас не начинает разговор, и напряжение свистит, как чайник на плите.
- Вера отказывается от госпитализации, - трет лицо руками и бросает на меня расфокусированный взгляд, - думаю, и ты не сможешь её переубедить.
Сглатываю противный шар, которые застрял в
