ее за волосы.
— Отвали, — глухо сказал ей, натягивая боксеры и застегивая джинсы.
— Ну, Захар, мы только начали, — проныла девчонка, сложив свои накачанные силиконом губы уточкой, откидывая черные волосы на спину.
— Отвали, я сказал, — крикнул ей и вышел из комнаты, направляясь к выходу из квартиры. В гостиной гремела музыка, остальные накачивались импортным пойлом, некоторые танцевали, другие целовались. В кухне со стонами и шлепками трахалась какая-то парочка. Я выбежал за дверь и перепрыгивая ступени понесся вниз, чудом не навернувшись несколько раз. Выбежал из подъезда и пнул со злостью ногой урну, разглядев отъезжающее такси и две головы на заднем сидении. Достал из кармана смятую пачку сигарет и прикурил, пытаясь успокоиться. Втягивая в себя горький дым, немного пришел в себя, чувствуя, что пьян в хлам и еле стою на ногах. На свежем воздухе накрыло с новой силой, но как ни странно стало чуть легче. Несмотря на алкоголь, что гулял по крови, в мозгах немного прояснилось.
Докурив две сигареты, снова вошел в подъезд, поднимаясь в свою квартиру. Не разуваясь, прошел в гостиную и выключил музыку:
— Пошли все вон, — тихо сказал, отчетливо произнося слова в наступившей тишине.
— Ты че, Захар? — сунулся было ко мне Митяй, но я посмотрел на него таким взглядом, что он отошел, махнув рукой. Вскоре все потянулись к выходу, а я толкнул дверь в свою комнату. Девчонка так и сидела голая на кровати, ожидая меня, даже не пытаясь прикрыться. Встала, покачивая соблазнительно бедрами, подошла ко мне. Обняла за шею, пытаясь поцеловать.
— Захар, я хочу тебя, — обдавая меня своим дыханием с примесью спиртного, она пыталась дотянуться до моих губ. Ее рука легла на ширинку джинсов, поглаживая меня, сквозь брюки.
— Убирайся, — глухо сказал я ей, оттягивая ее от себя за волосы, намотав их на кулак, — Чтобы через пять минут тебя здесь не было.
— Козел, — выдохнула она, отстраняясь, — На такси дай.
Я молча достал из кармана смятую купюру и бросил ей, даже не взглянув сколько там.
— Убирайся, — повторил я и вышел, направляясь на кухню, где уже никого не было. Достал из холодильника начатую бутылку виски и сделал несколько жадных глотков из горлышка. Жженое тепло разлилось по груди, обжигая горло и приводя меня в чувство.
Хлопнула дверь и я остался один, вышел на лоджию, жадно прикурил, вглядываясь в темноту. Вот какого черта я пригласил Снежану. Да еще вместе с Денисом. Затащил Снежану на кухню, снова трогал, целовал, спрашивал. В ответ подожди, я не готова. Мы что тут в игру играем, готова или не готова? А что у меня стоит уже все на нее так, что низ живота болит, это мне как терпеть? Ведь хотел забыть ее, оттого и пошел в комнату с первой попавшейся, согласной на все. Хотел выбить из себя все мысли о снежной королеве, о том, как трогал ее, целовал. О том, как она стонала в моих руках, когда кончала, содрогаясь внутри и плотно сжимая мои пальцы. Как там было узко и горячо, ее закрытые глаза и чуть приоткрытые губы. Ее упругая грудь, что ровно легла в мою ладонь. Снежана вся такая хрупкая, изящная, ее так легко сломать, причинить боль.
Я трогал ее, забыв как дышать. Чувствуя, что меня просто разорвет от желания, если не окажусь в ней. Каким чудом удержался, не знаю. Несмотря ни на кого, взял бы ее там, на кухне, как те двое, что были после нас, просто оттрахал, яростно и жадно. При мыслях о Снежане почувствовал, как возбуждение снова накатило на меня, скручиваясь жарким узлом внизу живота. Черт! Что в ней такого, что хочу ее безумно, до дрожи в руках, до помутнения в голове.
Вышел тогда из кухни, встречаясь взглядом с пьяным Денисом, который стоял посреди гостиной, расставив ноги и шатаясь. В его руке была бутылка с виски, он прикладывался к ней, отпивал, глядя прямо мне в глаза, каким-то диким взглядом, где плескались ярость и бешенство. Его лицо было страшным, я поморщился и отвернулся. Схватил за руку первую из доступных шлюх, что извивалась в откровенном танце и потащил в комнату, где сел на кровать, силой нагибая ее голову к своему паху. Та лишь зазывно улыбнулась, расстегивая мою ширинку, где все еще колом стоял член, и взяла в рот, орудуя языком.
Минут через десять в комнату влетела Снежана и застыла, прижимая руку к губам. Я открыл глаза и посмотрел на нее, вытянул руку и схватил девчонку за волосы, заставляя всасывать еще глубже, и не отводил от Снежаны взгляд. Та тихо ойкнула и, развернувшись на каблуках своих белых туфель, скрылась за дверью, с силой саданув по косяку.
Я закрыл глаза, чувствуя, как накатывает возбуждение от одной только мысли о Снежане и тут же представил ее на месте этой шлюхи. Желание схлынуло с меня, когда я понял, что это не Снежана, а другая, доступная для всех.
Сейчас, когда я курил на балконе, потягивая из горла виски, я понял, что мне больше не интересны эти девки, готовые раздвинуть ноги по первому моему требованию, что мне нужна только одна. Та, которая ходит в белых туфлях на высоком каблуке, та, которая появилась в первый день в универе в белых бантах на своих золотых волосах. Та, что танцует в воздушной белой пачке, изящно и легко, красиво, так, что сносит башню напрочь.
Вышел с балкона, когда закончились сигареты и сделал последний глоток из бутылки. Уже падая на кровать, выпустил бутылку из рук, и та покатилась по полу, разбрызгивая коричневое пойло. Обхватил руками подушку и отключился, провалился в какой-то пьяный и тревожный сон. Сознание даже в пьяном бреду работало, выдавая мне развратные сны со Снежаной. Лишь под утро я уснул, перестав метаться на кровати и забывшись во сне без сновидений.
Эпилог, Снежана, месяц спустя
Я ушла на заочное отделение, не хотела больше видеть осуждающие взгляды одногруппников. Видеть Захара, который каждый раз при встрече молчаливо смотрел на меня, ожидая от меня слов, действий или непонятно чего. Я просто не могла никого видеть, даже с Ингой свела общение к минимуму. Никто не узнал и надеюсь, не узнает, как поступил со мной Денис. Я не сказала никому, даже родителям. Мама лишь спросила, почему
