элегантно.
Короче, безупречная, но очень холодная, ледяная прямо какая-то красота. Причем – без какой-либо магии! Да эти девицы (то есть наверняка изрядно пожилые дамы, если говорить о возрасте) могли бы зарабатывать бешеные деньги в косметических салонах!
Вот только один вопрос… Такой красотой не утешать – ей пугать можно! В том плане, что хочется при виде Темной королевы одного: упасть на колени и благоговеть, дрожа от одной мысли о том, что она может с тобой сотворить…
Я приоткрыла рот и заморгала, совершенно не узнавая женщину, смотревшую на меня из зеркала.
– Выберите платье, ваше величество, – попросили меня. – К этому облику пошло бы черное, но не для визита к раненым. Синее или темное серебро, посмотрите…
– Да… – пробормотала я. – Серебро…
– Ваше величество?.. Что-то не так?
Олейна склонилась надо мной, и ее губы вдруг дрогнули.
– Ах, моя прекрасная королева… Улыбнитесь, и вы поймете!
Было очень сомнительно, что ледяная красавица в отражении в курсе, что это вообще такое – улыбка. Но я попыталась – и ахнула!
– Когда Темная королева озаряет кого-то улыбкой, то счастливец знает: все лучшее в его жизни случилось именно в этот момент, – проговорила моя статс-дама.
И у меня не возникло ни малейшего сомнения в ее словах.
* * *
Темная королева шествовала по поселению фейри, изо всех сил стараясь не глазеть по сторонам. Не по чину это с таким статусом и с таким лицом.
Мне казалось, что статуса и лица вполне хватило бы для благоговения окружающих, но фрейлины думали иначе. Потому мое платье, будто выкованное из черненого серебра, струилось, создавая впечатление, что одета я не в ткань, а в ветер. Потому угольно-черные украшения пульсировали, как живые, а в венце, словно выраставшем из убранных назад белокурых волос, клубилась тьма – беспросветно черная в овальных камнях, серо-грозовая в самом металле.
В руках (два черных перстня на левой, три – на правой) Темная королева держала трогательную круглую корзинку, накрытую белоснежной кружевной салфеточкой. Понятно, что корзинка сделана была из тонкой виноградной лозы, а плетение напоминало руны, но ее пасторальности это не отменяло. Полный контраст с внешностью королевы…
Сзади меня плыли высшие леди Неблагого Двора: в платьях всех оттенков синего и фиолетового, столь же холодные и неотразимые, как их госпожа. Вот ни разу не сестры милосердия.
Зато окружающая действительность очень даже соответствовала плетеной корзинке. Тихая мирная деревня, чистенькая, уютная… Ну, если говорить об общей атмосфере.
При других обстоятельствах я бы по ней погуляла с огромным любопытством и удовольствием.
Сказка же!
Одни дома чего стоят! Нет и двух одинаковых. То маленький, но самый настоящий холмик, опоясанный тремя рядами круглых окошек. То обычное прямоугольное строение, на крыше которого раскинулся фруктовый сад. То крошечное трехуровневое здание, выполненное в виде бузинного куста. То башенка с кучей балкончиков. То что-то вроде кучи огромных камней, соединенных верандами и лесенками.
При виде камней я не выдержала и, обернувшись, взглядом подозвала ближайшую фрейлину. Леди нагнала меня, держась чуть позади.
– Камни видите? – спросила я едва слышно. – Это тоже дом?
– Да, ваше величество. Они полые внутри. В таких предпочитают жить стуканцы и марушинью, – так же тихо ответила фрейлина.
Второго именования я даже не слышала никогда. А ведь стыдно это королеве…
Из всех, буквально всех окошек, садиков, оградок и кустов торчали головы фейри, видимо, не смевших подойти поближе к столь высоким гостям. И головы тоже были все разные – от совсем человеческих до покрытых чешуйками или вовсе без лиц. Краем глаза я видела и руки-лапы-крылья-копыта… Кого тут только не было! Но почему они живут все вместе? Ведь разные виды? Стыдно, Элла, как же стыдно ничего не знать о своем народе…
– Ваше величество, нам направо, – шепнула леди и замедлила шаг, оставляя меня впереди нашего шествия.
Поклявшись себе сегодня же приступить к изучению отношений видов фейри в их социуме, я свернула в широкий проулок и вскоре оказалась на большой площади, где были хаотично установлены многочисленные, но простенькие фонтанчики с разноцветной водой.
А передо мной оказалось почти нормальное здание: круглое, приземистое, построенное из чего-то вроде земляных кирпичей. Местная больница.
В которой меня ждала целая толпа пациентов.
Палат здесь почему-то не было – ну или внутренние стены убрали ради визита королевы… Но осмотреть-оценить интерьер я не сумела, потрясенная удивительным зрелищем.
На свадьбе я тоже видела многих из тех, кого в человеческом мире называют маленьким народцем. Но видела мельком, да и не до них мне тогда было. А тут…
Раздавая аккуратные сверточки из своей, как выяснилось, бездонной корзины, я смотрела на раненых во все глаза, но ни на секунду не забывала улыбаться. И да, те, кто мог, падали передо мной на колени.
Многие не могли. Переломанные конечности, перевязанные головы, полуоторванные крылья… в лохмотья разорванные странные штуки вроде капюшонов – явно не одежда, а часть тела, вот как у сприггана…
К концу визита я поняла, что ненавижу красношапочных, будь они хоть тыщу раз моим народом. И да, назвать то, что они натворили здесь, шалостями – все равно что оправдывать убийц.
Малышу непонятного происхождения я улыбалась уже со слезами на глазах. Милое детское личико, перечеркнутое безобразным свежим рубцом, левая ручка покрыта шерстью, а правая – как будто металлическая, вот только кисть то ли отрублена, то ли откушена…
Глядя на проступившие на повязке багровые с прозеленью пятна, я с трудом удержала всхлип. Положила рядом с ребенком сверточек, но отходить не стала.
Опустилась рядом на корточки, и из моих пальцев потянулись нити. Я подхватила их второй рукой, сплетая, создавая, формируя… И уже через пару минут протянула малышу пушистую беленькую игрушку: котенка со странненько вытянутыми ушками.
– Ой… – пролепетал фейренок. – Спасибо…
Он истово прижал котенка к себе шерстистой лапкой, неловко попытался обнять его второй, искалеченной. И я ласково сказала, продолжая улыбаться:
– Не выпускай. Спи с ним, маленький, ешь с ним… Три дня. И удача навсегда останется с тобой.
По игрушке пробежала зигзагом крохотная сиреневая молния, а я всем сердцем пожелала, чтобы у ребенка отросла новая рука.
Может быть, так и будет? Ведь я королева!
И в этот момент сладкое умиление, смешанное с жалостью и чужой болью, вдруг покинуло меня. Пропало как не было, потому что…
Шум ветра в голове, ночного, холодного, сильного:
«Торопись!»
И ужас, внезапно сдавивший грудь.
Я резко поднялась.
Обернулась на фрейлин.
Краем глаза заметила, что раненые попятились от меня, и сообразила, что не удержала на лице улыбку.
Но сердце билось как сумасшедшее, явно давая понять: что-то случилось! Что-то случилось с Кэйром!
