ребёнку это только в плюс. К тому же теперь «твоя девочка» будет тебе роднее, потому как носит твоего внука или внучку! Я вас породнил, чёрт возьми! Спасибо скажи!
– Да ты просто не понимаешь, сколько эта девочка перенесла за всю свою жизнь, – произносит, глядя в мои глаза с недовольством. – Ей ещё тебя для полного комплекта не хватает. Ты же поиграешь с ней немного в семью и бросишь. Ты из моей породы и остепенишься только к старости.
– Не думаю, что из твоей породы. Что ты вообще на меня кричишь и наезжаешь? – недоумеваю. – Аурора ждёт от меня ребёнка. Да, залетела. Да, я скоро стану отцом, а она – матерью. И я ни о чём не жалею. Значит, так было суждено. Кричи, не кричи, а ситуацию уже не изменить. Да, неприятно, что она тебе дорога, а я с ней провёл ночь, но тогда я не знал обо всём этом.
– Она тебе хоть нравится? – вроде бы смиряется с положением, и со вздохом интересуется. – Или очередное увлечение, которое имеет последствия?
– У нас будет ребёнок, отец! Какие здесь могут быть вопросы?
– Да или нет? – настаивает на чётком ответе, как Аурора вчера. Они что, сговорились? Как я им чёткий ответ дам, когда сам не уверен в своих ответах, а их, к слову, много.
– Я… Я с ней ради ребёнка, – бросаю чисто из вредности, потому что не нравится мне отчитываться перед мужчиной, который сам ребёнка заделал моей матери, а потом испарился из её жизни. Чего он не предохранялся тогда? Чего сам себе тогда такие вопросы не задал? – Просто я не хочу, чтобы мой сын или дочь жили без отца, как я сам. Поэтому неважно, люблю ли я его мать. Здесь уже работает фактор: ответственность за свои поступки. И я её взял, – отворачиваюсь и продолжаю готовить нам кофе.
– Мне это не нравится, Марк, – говорит он мне в спину. – Мне не нравится то, что ты относишься к этой девушке как к данности. Мне кажется, она заслуживает любви и счастья.
– Я тоже так считаю, но это не меняет наше с ней положение, – бросаю ему, не отвлекаясь от своего дела.
– Отпусти её! – просит меня. – Правда, отпусти. Ребёнка не оставляй, но дай ей найти своего мужчину и своё счастье. Не ломай ей жизнь своими играми в семью.
– Пап, а кто тебе сказал, что я не могу быть её любящим мужчиной и подарить ей это самое счастье? – задаю вопрос, обернувшись к нему с вызовом в глазах. – Аурора мне нравится как женщина, как собеседник и как друг. Да, прежде я не воспринимал её как ту, что станет мне спутницей по жизни, но всё изменчиво. Между нами возник фактор, который заставил меня посмотреть на неё иначе. Не как на быстрый роман, а как на будущую жену. Да, пап, я собираюсь на ней жениться чуть позже. Но… а пока я дам нам двоим время, чтобы мы оба влюбились, и не только ребёнок нас связывал.
– То есть… она тебе нравится?
– Если бы не нравилась, думаю, я бы к ней не подкатил тогда, – хмыкаю. – Потом не оставил бы на работе. И не изжил из своей жизни. Так что нравится она мне. Нравится. Очень даже. Красива, умна и умеет себя держать.
– Ладно, – кивает. – Но если ты её обидишь!.. Не посмотрю, что сын и что ты взрослый. Как сидорову козу выпорю. Ты не знаешь эту девочку так близко, как я, и не понимаешь, как ей сложно даётся эта жизнь. Все, кого она любит, по итогу предают её и оставляют одну. Бросают, отрывая от её сердца по куску. Не будь ещё одной такой же сволочью в её жизни.
– Всё будет нормально! Ты же меня знаешь. Я, конечно, идиот, но ценность семье знаю, пап, – успокаиваю его, опуская перед ним чашку кофе. – Мама с детства мне её привила.
Аурора
Просыпаюсь от каких-то криков в квартире. Даю себе несколько секунд, чтобы понять, что происходит и где я нахожусь. Пробуждение мне всегда даётся с трудом.
Вспомнив весь вчерашний день и вечер, опускаю ноги на пол. Надеваю халат и осторожно выхожу из комнаты, чтобы узнать, почему люди в моей квартире ругаются.
По голосам, раздающимся с кухни, узнаю Марка и дядю Алима. Они о чём-то спорят и ссорятся, но слова плохо разбираемые, особенно с утра и когда ты Аурора, которая плохо говорит по-русски. За месяц я более-менее научилась сама говорить на этом языке свободно, но когда кто-то быстро говорит, нужно время, чтобы понять. Да и спросонья мозговая деятельность ещё не активировалась.
Марк со мной наедине обычно всегда по-французски говорит, облегчая задачу моему мозгу. И дядя Алим тоже. А девочки вчера в боулинге по моей просьбе говорили медленно, не торопясь.
Застываю в дверях, чтобы не мешать им, и хотя бы немного понять, о чём ссора. Должна же я иметь представление, какие аргументы приводить и в чью защиту вставать.
– Она хоть тебе нравится? Или очередное увлечение? – спрашивает дядя Алим Марка.
– У нас будет ребёнок, отец! – кидает ему в ответ Лапочка, заставляя заинтересоваться их беседой не только из-за ссоры, но и потому, что речь обо мне идёт. – Какие здесь могут быть вопросы?
– Да или нет? – настаивает Лапин-старший.
– Я… Я с ней ради ребёнка, – бросает Марк, и моё сердце раскалывается на тысячу мелких частиц. – Просто я не хочу, чтобы мой сын или дочь жили без отца, как я сам. Поэтому неважно, люблю ли я его мать. Здесь уже работает фактор: ответственность за свои поступки. И я её взял.
– Мне это не нравится, Марк, – отвечает ему дядя Алим, пока осколки моей хрупкой любви скатываются по моему телу к ногам, которые растопчут их окончательно. Сделают непригодными к восстановлению. – Мне не нравится то, что ты относишься к этой девушке, как к данности. Мне кажется, она заслуживает любви и счастья.
– Я тоже так считаю, но это не меняет наше с ней положение.
– Отпусти её, – просит Алим. – Правда, отпусти. Ребёнка не оставляй, но дай ей найти своего мужчину и своё счастье.
Сердце падает в пятки, когда я понимаю, что вчера Марк расписывал хорошую и красивую сказку о любви и взаимопонимании между нами. Обещал золотой дворец, в котором мы будем воспитывать нашу кроху, а по итогу… он со мной только из-за ребёнка.
Больно! Чертовски больно от его предательства!
А я ведь поверила! Я ведь решила, что у нас
