автомат на ремень и кинулся вперед!
Потому что я понял, кто привел сюда детей, чтобы спрятать.
А еще — откуда на ступеньках кровь.
И на детях тоже…
За спинами детей лежала брюнетка лет двадцати двух, одетая в белую блузку и черную юбку чуть выше колен. Блузка была перемазана в крови и грязи, а под неловко согнутой правой ногой багровела целая лужа полузасохшей крови. Женщина явно пыталась перемотать рану в середине голени бинтами, упаковки от которых валялись вокруг, и накрутила их на ногу толстенным слоем, но, кажется, это не сильно помогло — по крайней мере, на верхнем слое бинта виднелись кровавые пятна. Наверняка она потеряла немало крови, прежде чем они с детьми добрались сюда, и уже тут, пытаясь оказать себе первую помощь, она потеряла сознание…
А, может, потеряла и раньше. Может, это дети ей оказывали первую помощь и поэтому она выглядит такой неумелой и бесполезной. Хорошо хоть тут вообще нашлись бинты — наверное, женщина знала, куда ведет детей.
Это все я обдумывал уже приседая возле женщины (сначала перешагнул, чтобы не располагаться спиной к двери) и извлекая из ножен на поясе нож. Зеркала у меня с собой нет, а нож, к счастью, не вороненый, а из гладкой полированной стали.
Поднести нож к губам пострадавшей. При наличии дыхательной активности на поверхности клинка появится испарина.
Я кинул короткий взгляд на детей, которые все с той же пугающей молчаливостью следили за моими действиями, не пытаясь ни помочь мне, ни помешать, поднес нож к губам женщины и подождал несколько секунд.
Зеркало клинка объективно помутнело.
Отлично, значит, дыхание есть. Жива. Не скончалась от потери крови, как я боялся… Впрочем, там и крови было не так и много, никак не больше стакана успело вылиться. Может, еще стакан остался размазанным на ступеньках, но все равно этого мало, чтобы скончаться от кровопотери.
Впрочем, никто не гарантирует, что она не потеряла четыре литра до того момента, как поползла по ступенькам, и то, что размазано по полу здесь, может быть последними каплями, сочащимися из организма…
Нет, стоп, она же дышит! Значит, жива, значит, либо вырубилась от кровопотери, и тогда дело обстоит не лучшим образом, либо…
Я снова перевел взгляд на детей и мягко, как только мог, спросил:
— Ребята, вы же знаете эту женщину, правда?
Дети впервые за все это время проявили какую-то активность — переглянулись, словно пытались коллегиально и безмолвно решить, стоит ли доверять этому странному вооруженному человеку.
Возможно, даже действительно что-то решили, потому что один из мальчишек, выглядящий чуть старше остальных, внезапно заговорил:
— Это София Яновна. Она наша учительница.
Его голос не дрожал от страха, чего я подспудно ожидал, словно ребенок прекрасно понимал всю серьезность ситуации, понимал, чем он может помочь и был полон решимости сделать это.
— Отлично. — я кивнул. — А София Яновна случайно вида крови не боится?
— Ужасно боится. — ответил другой парнишка откуда-то сзади. — Даже вырвать может.
Все ясно, она просто боится крови. Это отлично, это возможно значит, что кровопотеря не критическая, и она даже сможет придти в себя. А если сможет придти в себя — то, возможно, и сможет сказать, что здесь произошло и кто на них напал.
Уловив движение краем глаза, я вскинул голову, хватаясь за автомат, но тревога оказалась ложная — просто одна из девочек, в голубом платье до колен, измазанном кровью больше прочих, внезапно встала, подошла к двери и прикрыла ее, возвращая в то состояние, в каком ее обнаружил я.
— Молодец. — я не удержался от улыбки. — А на замок можешь закрыть?
— Он сломан. — вместо девочки ответил парнишка, который заговорил со мной первым. — А то бы мы и так закрылись.
Отлично, кажется, разговор налаживается. Надо продолжать развивать успех, пока я придумываю, как привести женщину в чувство. Серьезные детишки это хорошо, но, боюсь, толку от них — чуть.
— Давно вы тут? — спросил я, бегая взглядом по комнате.
Откуда-то здесь же взялись бинты, которыми перевязали рану женщины! Вряд ли они тащили их с собой — уж скорее они специально двигались именно в это помещение, чтобы оказать ей первую помощь. Ну точно, это как раз напоминает какой-то медицинский кабинет, только, может, разграбленный… Или даже изначально недоукомплектованный. Кафель на стенах, большой стол, перегораживающий помещение пополам, лампа над ним, даже умывальник в уголке притаился. Теперь понятно, откуда дети брали воду.
— Два дня. — ответил все тот же паренек. — София Яновна, прежде чем потерять сознание, велела нам сидеть тихо и ждать, когда придет подмога.
— И давно она его потеряла?
— Она постоянно приходит в себя. — ответил второй парниша. — Но видит кровь и тут же отключается снова.
Я решил не уточнять, чем они тут питались и питались ли чем-то вообще, чтобы не усугублять ситуацию, и вместо этого спросил то, что интересовало меня напрямую:
— Ребята, я хочу помочь Софии Яновне, но мне кое-что нужно… Вы знаете, откуда взялись бинты?
— Из стола. — все тот же паренек кивнул на стол, возле которого они все и сидели.
Медикаменты в столе? Оригинально. Впрочем, если тут все равно больше негде их хранить, то почему бы не делать этого в столе?
Я подошел к столу и оказалось, что сбоку у него большой ящик, разделенный на секции вертикальными и горизонтальными перегородками. Одна была наполовину забита бинтовым материалом, в другой стояли какие-то картонные упаковки — наверное, с ампулами, в третьей — еще что-то…
Нашатырь нашелся тоже. Я быстро открыл пузырек, аккуратно приподнял Софию и поднес горлышко к ее носу, следя, чтобы осталось достаточно расстояния и она не сожгла себе дыхательные пути, вдохнув слишком резко.
А она вдохнула резко. Так резко, что я чуть не выронил пузырек из рук — к счастью, кто-то из детей находился рядом и сноровисто забрал его у меня. Почувствовав, что руки освободились, я быстро сменил позицию, расположившись спереди от Софии — так, чтобы закрывать собой ее раненую ногу и лужу крови. Не хватало еще, чтобы она снова потеряла сознание, не успев ответить ни на один мой вопрос.
София распахнула огромные карие глаза, увидела меня и глубоко вдохнула, явно собираясь закричать!
— Тихо! — шикнул я, моментально закрывая ей рот рукой. — Не орать!
София что-то невнятно промычала, подняла руки, попыталась побороться со мной, но оказалась слишком слаба, и только и смогла, что немного качнуть меня. Впрочем, этого хватило, чтобы ее взгляд случайно упал мимо моего плеча на кровавую лужу под ногой, и взгляд женщины снова поплыл.
— Стоять! — прошипел я, встряхивая женщину за плечи. — Нашатырь!
Паренек, который забрал у меня флакон, моментально вернул мне его в протянутую руку и я махнул под носом у женщины, снова возвращая ее в реальность.
— Не орать. — снова предупредил я, на сей раз вместо того, чтобы закрывать ей рот строго грозя пальцем. — Я друг. Я не причиню вреда, я помогу. Договорились?
София кивнула, уже не пытаясь раскрыть рот, и осторожно покосилась на детей.
— Вы… В порядке? — тихим голосом спросила она. — Он вас не обидел?
— Все хорошо, София Яновна. — практически хором ответили дети.
— Так, София Яновна. — я прервал их диалог. — Ты сама себе оказывала помощь? Что за рана? Критично?
— Не знаю… — тяжело дыша, ответила София. — Я почти теряла сознание от вида крови, по-моему я даже не домотала бинт…
— Мы замотали. — снова подал голос кто-то из детей. — Мы умеем.
Ага, умеют они. Просто намотать бинт много умения не надо, а вот намотать его правильно, да еще и проложить слои чем-нибудь, чтобы создать давление на рану, а еще лучше — просто затампонировать, запихав свободный конец прямо в рану через боль, — это надо потренироваться.
Я кинул короткий взгляд через плечо — на лужу крови, из которой София во время короткой борьбы со мной убрала ногу. Свежих потеков не было видно, а значит так или иначе, но коллегиально они смогли остановить ее кровотечение. Нет никакой гарантии, что оно не возобновится, если она попробует встать на ноги, но прямо сейчас угрозы нет.
София облизнула губы и тихо попросила:
— Пить…
Одна из девчонок тут же подскочила к ней, держа в руках полупустую смятую пластиковую бутылку, к которой София тут же жадно припала.
— Стоять. — я отобрал у нее емкость. — По чуть-чуть. Воду во рту задерживать на пять секунд, полоскать ротовую
