— Я дома, — тихо сказал он ей.
Айя, придерживаясь за край стола, поднялась с лавки.
— Мы приговорили ужин на троих. На случай, если вдруг девушки в борделе окажутся недостаточно ласковыми, чтобы задержать тебя до утра, — проговорила она.
Сделав шаг к очагу, Айя потянулась за котелком, но рука прошла мимо…
Эш остановил ее за локоть. Девушка замерла, как натянутая струна.
— Ты чуть в самый жар не влезла, — пробормотал Эш, будто извиняясь.
Айя опустила голову.
— Да, я еще не привыкла… Не привыкла жить на ощупь, — с горечью сказала она.
— Это не так страшно, если рядом есть кто-то, кто может быть твоими глазами, — сказал Эш, мягко направляя ее руку в нужном направлении.
Айя взяла котелок, нащупала край стола и осторожно поставила на него ужин. Потом принялась искать плошку.
— Спасибо за платье. Син сказал, оно красивое, — проговорила Айя.
Эш чувствовал, как от неловкости дрожат ее руки. Как ноет рука на месте бывшей стигмы. И как ей почему-то страшно.
Девушка поставила перед ним еду и устало присела на лавку. Она все еще была очень слаба.
— Послушай, Эш… — сказала она, и сердце в ее груди больно затрепыхалось, а пальцы похолодели. — Послушай, я знаю, что ты сделал для нас. Знаю больше, чем Син — потому что я это видела глазами саламандры. И я…
Эш понимал, к чему она ведет. И не хотел это слушать.
— Прекрати. Все, что я сделал — я сделал для себя. Потому что я так захотел. И точка. И больше к этой теме мы возвращаться не будем.
Он принялся есть свой ужин.
— Почему вообще тебе в голову пришла эта мысль — стать стигматиком? — спросил он.
— Мой отец был с переднего края, — ответила Айя. — И когда мама умерла… Я решила, что это лучший способ выжить для нас с Сином…
Услышав свое имя, мальчик зашевелился на лавке, поудобней положил под голову локоть и снова засопел.
Эш усмехнулся.
— Не очень-то представляю тебя убийцей духов.
— Да уж, — вздохнула Айя. — Нескладная, невезучая… А теперь еще и слепая в придачу…
— Перестань, — нахмурился Эш. — И говорил я вообще не об этом. Просто глядя на твои руки, я могу легко вообразить, как ты гладишь кота, например. Или печешь хлеб. Но чтобы этими руками ты глотки одержимым вскрывала — вот это совсем никак не представляется. Слушай, мне скоро нужно будет уехать из города, и скорее всего — надолго… — и он как ни в чем не бывало принялся объяснять девушке про уголь, который должны привезти утром, про Хэна. И что если вдруг кузнец запьет, Син должен прибежать за ворота вместо него и рассказать об этом.
Айя слушала внимательно, не перебивая. Только глаза ее расширялись с каждым его словом все больше, пока из них не закапали слезы.
— Эй, ты чего?.. — растерянно проговорил Эш, поднимаясь со своего места. — Чего ревешь-то?..
— Зачем тебе все эти хлопоты и траты? — проговорила девушка, всматриваясь в точку перед собой. — Откуда ты? Откуда у тебя сила спасать таких горе-стигматиков, как я? Ты спас меня, спас Сина от стражи — да, он рассказал мне, что случилось на рынке. Ты накормил нас и дал новую одежду. А теперь ты еще и содержишь нас? Мы ведь чужие тебе!..
Эш усмехнулся.
— Мне все чужие, Айя, — медленно проговорил он. — Я — один. Родных нет, и друзей почти не осталось. А у вас не осталось никого, кто бы мог бы о вас позаботиться. Поэтому, если вы не против, это сделаю я.
Айя покачала головой.
— Какой ты… странный…
Эш невесело рассмеялся.
— Это правда. И я даже еще страннее, чем ты думаешь.
— Так кто ты?
— Кто я для кого? Для своих врагов, или друзей? Или для тебя?..
Айя опустила голову.
— Для меня…
— А кем ты хочешь, чтобы я стал?.. — тихо спросил Эш, поднимая на Айю тяжелый усталый взгляд.
Ее губы дрогнули. Как же она была красива в этот момент!..
— Тем, кто вернется, — сказала Айя. — Кто всегда возвращается.
— Значит, я вернусь, — ответил он.
Он осторожно коснулся ее руки, и Айя вдруг поднялась и доверчиво прильнула к нему всем телом — совсем как та девочка из лагеря, которую он привез вместе с раненым дядькой с охоты. В голове у Эша зашумело и поплыло…
Аварра ошибался. Для Эша семья за спиной была не просто грузом, она становилась его якорем.
А когда Айя ушла спать, он еще долго курил на крыльце, глядя на звезды. Он чувствовал себя почти счастливым. Если бы только сейчас в доме спала бы еще и Шеда, а рядом с Эшем на крыльце сидели Дарий и Ларс…
Ночью ему снился знойный летний день и огромный зиккурат. Эш стоял на одной из ступеней царского пути, а прямо под ним разворачивался огромный город…
Зиккурат.
С этой мыслью он и очнулся. Высвободив из-под головы затекшую руку, Эш поднялся с лавки и выпил пару кружек воды одна за другой. Потом тщательно поправил повязку на груди. Поколебавшись, зажег сальную свечу на столе, и глядя в свое отражение в жестяной плошке, принялся скоблить себе щеки и подбородок от щетины, которая за последние полгода стала заметно жестче.
Когда он вышел во двор, утро еще только собиралось начаться. Небо розовело, прохлада приятно холодила спину и посвежевшее лицо.
Эш обернулся на дом. Жаль, что здесь поставят нормальные двери и починят окна уже без него. И после охоты он не сможет прийти сюда и сказать, как вчера — «я дома».
Потому что побоится привести за собой соглядатая. Но после похода со старателями в Иркаллу он сделает так, чтобы ни Айе, ни Сину ничего не угрожало. И тогда он выполнит свое обещание и вернется. Теперь ему есть, куда.
Оседлав Полудурка, Эш тронулся в путь.
Уршу еще выглядел полупустынным, и клацанье подков по булыжниками гулко разносилось по улице.
Остановившись возле зиккурата, Эш направился к дверям, но они оказались закрыты.
Неужели старик обманул?..
Эш потоптался немного у входа, потом снова вернулся и решительно постучал кулаком.
И на этот раз кто-то убрал внутренний засов.
Но когда двери открылись, он увидел перед собой не жреца, а двоих стигматиков.
— Чего надо? — неласково спросил один из них.
— Да… Мне жреца нужно увидеть, мы договаривались, — растерялся Эш.
— Позже приходи. Святилище пока закрыто, — сказал второй.
Тут за спиной Эш услышал топот ног. Обернувшись, он увидел пятерых стигматиков-стражников. Они шли прямо ко входу.
— Ну что, где он? — спросил шедший впереди бородач со шрамом вместо правого глаза.
