Сидим в уютной квартире московского писателя Овидия Горчакова, знаменитого в годы войны «зафронтового» разведчика (так их называли), и беседуем о событиях осени 1944 года в Варшаве.
Наш собеседник — Иван Андреевич Колос, тот самый «капитан Олег», которого столь долго разыскивали польские журналисты. Вместе с Овидием Горчаковым он работает сейчас над своими воспоминаниями о партизанской и разведывательной службе.
…Перед выброской его принял командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Советского Союза К. Рокоссовский. Был здесь и член Военного совета генерал-лейтенант К. Телегин.
Обстановка была известной, и много слов командующий не говорил. Спросил только:
— Готовы ли вы к выполнению сложного задания?
— Так точно.
— Так вот. Мы отправляем самолетами в Варшаву медикаменты, оружие, продовольствие для повстанцев и не знаем, в чьи руки все это попадает. Так что вам, — командующий встал, тут же встал и Колос, — поручается завтра вылететь на самолете, десантироваться в осажденную Варшаву, выяснить обстановку в городе, связаться с командованием восставших и радировать нам о их нуждах, о необходимой помощи. С вами вылетит радист — ваш старый друг Дмитрий Стенько.
— Спасибо, товарищ командующий!
— Счастливого вам возвращения!
Вечер в день вылета — 18 сентября — был теплым, безветренным. (Интересно, что в своем официальном отчете командованию капитан И. Колос называет другую дату выброски — 21 сентября. Но в мемуарах почему-то говорит, что произошла она 18-го…) «Это хорошо, — подумал Колос — Парашют не снесет в сторону от намеченной точки приземления».
Мотор самолета заревел с такой силой, что затряслась не только тонкая обшивка По-2 —задрожала, казалось, ночь вокруг. Взлетели.
Над Прагой, предместьем Варшавы, летчик выпустил зеленую опознавательную ракету — сигнал «Я — свой». Затем «кукурузник» резко пошел на снижение и перелетел Вислу на бреющем полете.
Немцы сразу же нащупали самолет прожекторами и открыли ураганный огонь. С каждой секундой становилось все опаснее: немцы вели зенитный огонь с варшавских окраин. Только центр города безмолвствовал, он казался летчикам сверху, в круге орудийных вспышек, глубокой темной ямой. А диаметр ее был не столь уж велик.
Пилот поднял руку. Колос сразу забыл о зенитках. Теперь главное — после прыжка не попасть к немцам в лапы. Какое-то время он стоял на плоскости самолета, держась одной рукой за стойку крыла и всматриваясь в темноту.
Внизу занятые повстанцами кварталы густо дымились, местами проглядывало пламя. Очертания ясно различимых теперь улиц, кварталов, площадей угадывались по запечатленной в памяти карте Варшавы.
Колос быстро взглянул на часы: 3.10. Летчик выключил мотор, теперь слышалось лишь завывание ветра, выстрелы стали слышнее.
Земля все приближалась, становилась невыносимо близкой, и нельзя было избавиться от мысли, что парашют на такой высоте хотя и раскроется, но наполниться не успеет.
В этот момент летчик резко махнул рукой: «Пошел!»
Парашют раскрылся мгновенно, хорошо наполнился, резкое падение замедлилось, но буквально в ту же секунду последовал удар о землю. Колос потерял сознание.
Он очнулся от резкого запаха гари. Правой, ослабевшей рукой провел по голове, по лицу, ощупал грудь. Левая рука, по самое плечо налитая жаром и тяжестью, была неподвижна. Кругом — непроглядная тьма.
Медленно возвращались слух и зрение. Колос лежал на груде раскрошенного кирпича, бетона и битого стекла. Трясущейся рукой разведчик едва дотянулся до висевшей на поясе финки. С трудом собрал одной рукой стропы парашюта, обрезал их.
Невдалеке послышался шорох осыпавшегося щебня. В дыму, где неясно вырисовывались причудливо изогнутые железные балки, появились какие-то тени.
Опять шорох, люди приближались. Не опуская пистолета, Колос сделал попытку привстать. К нему приближался человек. За ним вынырнули из темноты еще двое.
— Стой, ни шагу! — хриплым голосом выкрикнул разведчик.
Люди остановились.
— Вы русский?
К Колосу осторожно подошел молоденький польский офицер.
— Русский? — произнес он недоверчиво, глядя на погоны советского офицера. Потом бросил на него еще один взгляд — на этот раз холодный и недоумевающий: — А мне показалось, что это англичане сбрасывают груз…
— Так и есть, русский! — послышался за его спиной звонкий юношеский голос — А вы, пан поручник, думали… Ха! Англичанин разве пойдет на риск? Нет! Они и груз-то с большой высоты бросают, а чтобы…
Офицер нахмурился и, не поворачивая головы, бросил:
— Англичане, Юзеф, народ рассудительный — на верную гибель им идти незачем… — Он подкрутил жиденькие усики и снова поглядел на Колоса — Интересно, как попал сюда этот русский? Может быть, выбросился с подбитого самолета?
Колос приподнял голову. Осторожные руки подняли его и поставили на ноги. Чувствовалась боль в левой ноге — она подворачивалась, левая рука безжизненно повисла, пришлось ее подвязать.
Бережно поддерживая, повстанцы повели советского офицера вниз по изуродованной лестнице разбитого снарядами дома. Наконец вышли на улицу и спустились в подвал. Колос напомнил повстанцам, что вместе с ним прыгнул еще один человек — надо его найти.
В подвале было людно. Повстанцы окружили Колоса, внимательно рассматривая советского офицера, его форму и особенно погоны. Каждый старался угадать его «чин».
Вдруг раздался чей-то восторженный голос:
— Ваше благородие, вы русский?!
К советскому офицеру протиснулся какой-то пожилой пан. Судя по всему, он когда-то служил в русской армии и прекрасно помнил, что означают четыре звездочки на погоне с одной красной полоской, — штабс-капитан. Он словно вспомнил свою молодость.
Внезапно повстанцы расступились, и к разведчику подошел командир.
— Майор Сенк, — представился он, — командир сводных отрядов Армии Людовой.
— Капитан Колосовский.
— Вашего товарища мы уже ищем, — сказал Сенк.
Осторожно сняв китель с советского офицера, медсестра повстанцев перевязала ему руку. Он стал рассказывать о ситуации в районе Праги, о действиях Красной Армии и Войска Польского. О себе сказал, что прибыл по заданию командующего фронтом.
Глаза майора Сенка загорелись. Он поднял руку и крикнул:
— Вот видите, друзья, настоящая
