Он взглянул на нее. В сгустившейся темноте его лицо казалось загадочным, жестким и чувственным.
Она дотронулась кончиком языка до пересохших губ.
– Мои… мои трусики.
Его рука скользнула ей под юбку и замерла, достигнув бедер.
– Но… но я не могу… не могу… Он перегнулся к ней через руль, откинул волосы, запрокинул голову и крепко поцеловал в губы.
– Я не собираюсь трогать тебя, – с нажимом прошептал он, – по крайней мере, пока мы находимся в машине. Ты понимаешь меня, Оливия? Я хочу думать о тебе и хочу, чтобы ты думала обо мне и о том, что произойдет тогда, когда мы будем принадлежать друг другу.
У нее пересохло в горле. Девушка хотела сказать ему, что не могла даже мечтать о том, что происходит сейчас между ними, но не успела.
Его нога с силой надавила на газ, и, выбросив из-под колес град камешков, машина сорвалась вперед, в ночь.
Глава 10
Эта машина была почти точной копией той, на которой Эдвард ездил в Нью-Йорке – длинная, низкая, предназначенная для быстрой езды. Всего несколько дней назад Оливию стесняло то чувство интимной близости, к которой располагал ее тесноватый салон, но сейчас, когда они мчались сквозь темную ночь под лунным небом с плывущими по нему облаками эта близость только усиливала возбуждение, пульсирующее в ее крови.
Эдвард взял ее руку и положил себе на бедро, да так и не отпускал, поэтому, когда он переключал рычаги, она словно бы участвовала в его действиях. Это была единственная точка соприкосновения с ним, но Оливии казалось, что их тела уже слились воедино. Ее бросило к нему, когда машина сделала крутой поворот, и Оливия уловила его запах, запах сильного и чистого тела.
– Эдвард, – прошептала она его имя и ничего больше, потому что чувствовала, что все то, что они должны сказать друг другу, скоро будет сказано, и знала, что он понимал это, потому что поднес ее ладонь к губам и поцеловал.
Он остановил машину возле одинокого домика на берегу залива, потом взял девушку на руки и прильнул к ее губам крепким и жадным поцелуем.
Она прижималась к нему, когда он пронес ее сквозь темноту и поднялся в комнату, залитую молочным отсветом луны и полную аромата моря. Руки девушки покоились на его плечах, когда он бережно поставил ее на ноги; ее дыхание прерывалось от волнения. Он медленно прижал Оливию ко всему своему телу, и она своей плотью ощутила, как сильно он возбужден.
Ее груди прижимались к его телу, соски отвердели от соприкосновения с ним, а когда она ощутила его плоть у себя между бедер, она со стоном произнесла его имя.
– Да, – прошептал он хриплым, почти чужим голосом, – да. – Его пальцы протянулись к ее воротнику и стали расстегивать пуговицы одну за другой. Глаза Эдварда походили на темные озера, ноздри трепетали от желания, и она задрожала, когда поняла, каких усилий стоит ему не сорвать с нее одежду одним рывком.
Когда он расстегнул пуговицы до самой талии, он взял ее лицо в ладони.
– Оливия, – прошептал он, и она подумала, что никогда еще ее имя не звучало так сладостно и красиво.
Он нагнулся и прильнул к губам девушки, он целовал ее нежно и дразняще, пока ее губы не раскрылись и она не прижалась к нему безмолвно, моля о большем. Она стала отвечать на его поцелуи и кончиком языка ласкала его губы; он пробормотал что-то, прижав ее к себе еще крепче и прильнув к ее губам.
Когда наконец Эдвард оторвался от нее, все перед ней было словно в тумане. Она шаталась, и он подхватил ее за талию.
– Эдвард, – пробормотала она.
– Да, любимая.
– Не останавливайся, прошу тебя, – шепнула она.
Он освободил ее плечи от платья, и ткань опустилась к ее бедрам. Она приоткрыла глаза, когда он чуть отступил от нее, и увидела, как Эдвард медленно разглядывает ее лицо, шею, обнаженные груди.
– Как ты прекрасна, – прошептал он. На ее щеках появился румянец.
– Не смотри на меня так, – смущенно сказала она.
Он поднял взгляд. Она увидела, как что-то блеснуло в их глубине, возможно, изумление или более сложное чувство. Потом он поймал ее запястья, когда она попыталась прикрыться ладонями.
– Не надо, – сказал Эдвард хрипло, – я хочу видеть тебя.
Оливия стояла, вся дрожа, а он медленно раздевал ее, пока она не оказалась перед ним совсем обнаженной. Когда он разглядывал ее, она ощущала, что вся находится сейчас в его власти. Она чувствовала, как ее кровь начинает пульсировать в тех местах ее тела, куда падал его взгляд, и кожа розовела, словно осознавая свою беззащитность. Он посмотрел на ее груди, и она ощутила, как они напряглись.
Эдвард застонал и охватил ее руками.
– Ты знаешь, как я возбуждаюсь, когда вижу, что ты хочешь меня? – прошептал он. Эдвард приподнял сзади волосы на ее шее и прильнул раскрытым ртом к горящей коже. – Я так долго ждал, Оливия, я хотел тебя так долго.
«Всю жизнь, – подумала она, – я тебя ждала всю жизнь». Она и представить не могла, что будет когда-либо испытывать нечто подобное в мужских объятиях; охваченная жарким пламенем страсти, девушка ощущала всей кожей каждое его прикосновение настолько остро, что полностью утратила чувство времени.
Его пальцы бродили по ее плоти, и Оливия стонала, когда они ласкали ее груди, когда он склонял голову и охватывал горячими губами соски. Она вскрикнула, как при ударе электрического тока, ее руки крепко обхватили его шею, ногти пронизали шелк его волос.
– Моя красавица, моя дорогая красавица, – шептал он, и нежность, которая некогда воспринималась ею как нечто жестоко унижавшее ее, теперь наполняла ее сердце восторгом. Его руки скользнули по ее талии, и Эдвард опустился перед ней на колени, прижимая к себе. Он целовал ее груди, живот, бедра и вдруг прильнул к ее лону.
Оливия вскрикнула от испуга и страсти:
– Нет, Эдвард, ты не должен…
Но эта мольба растаяла под его ласками и поцелуями. Полностью утратив ощущение реальности, Оливия видела перед собой плывущие пятна всех цветов радуги, радуги, которая вздымалась все выше и выше, пока внезапно не рассыпалась на миллион огненных осколков, и тогда она забилась в его руках.
– Эдвард! – вскричала она, и он встал, поднял на руки ее обессилевшее тело и понес к кровати быстрыми, нетерпеливыми шагами.
Она опустилась на атласные простыни и мягкие пуховые подушки, глядя сквозь полузакрытые глаза, как он срывает с себя одежду. И вот уже в призрачном лунном свете он предстал перед ней весь; сквозь золотистую кожу отчетливо проступали его крепкие мускулы.
– Оливия, – прошептал он, и когда их взгляды встретились, она уже знала, что в эту ночь не сможет отвергнуть его так же, как не может остановить бег перистых облаков по ночному небу.
