Что Антонину подкосило известие о болезни или смертиблизкого родственника, Шурик тоже не поверил. За время их совместной жизниникакие родственники, ни близкие, ни дальние, на горизонте не появлялись, иШурик понял, что Антонина выбросила их всех из своей жизни за ненадобностью.
Возможно, некий обнаглевший журналист написал в крупнойцентральной газете, что творчество Антонины Сфинкс — это полная ерунда,убожество и пошлость и что ее произведения нужно в полном составе сдать вметаллолом.
Написать-то он, может быть, и написал, но прожил бы в такомслучае недолго. Антонина не стала бы расстраиваться, рыдать в подушку ирасхаживать по дому с полотенцем на голове, она мигом бы собралась и поговорилас журналистом по-свойски. И после этого разговора бедолага долго не смог быничего писать по причине серьезного сотрясения мозга и частичной потери памяти.
Шурик не знал, что и думать, но если кто-то решил бы, что онсочувствует Антонине, то этот кто-то глубоко ошибался. Вместе с тем Шурик неиспытывал никакого злорадства, видя свою сожительницу в таком плачевномсостоянии, ему просто было некогда.
— Что вылупился? — буркнула Антонина. Давно невидел?
Шурик мог бы ответить, что если бы его воля, то он век быАнтонину не видал, но обострять отношения сейчас не входило в его планы. Он ещераз перечитал адрес фирмы «Аргамак» — проспект Славы, бизнес-центр «Мелодия»,офис шестьдесят пять. Это в Купчине, жуткая даль. Его полуживая «шестерка» невыдержит такой дальней дороги, может остановиться на полпути и отдать концы.Шурик представил, как он сначала давится и потеет в метро, где каждый норовитзаехать локтем в глаз соседу и на халяву почитать его газету, потом долго ждеттроллейбуса, с огромным трудом влезает в него с третьей или четвертой попытки,чтобы выпасть через несколько остановок с оторванными пуговицами и оттоптанныминогами. Да еще нужно радоваться, что не вытащили бумажник и не обозвали поматушке.
Впрочем, насчет ругани Шурик чрезвычайно устойчив,наслушался от Антонины — сам кого хочешь может обозвать в общественномтранспорте такими словами, что у всего троллейбуса уши вмиг завянут.
Но время, время дорого, как никогда. В любую минуту страшныйзолотозубый тип может потребовать отчета о проделанной работе, и тогда Шурикбудет иметь бледный вид.
Шурик решил попросить у Антонины ее «хонду».
— Дорогая! — преувеличенно озабоченно обратился онк своей мегере. — У тебя усталый вид. Случилось что-нибудь?
— Да ничего! — она отшатнулась и погляделадико. — Уж и дома нельзя побыть!
— Конечно, побудь! — согласился Шурик. Отдохни,полежи, телевизор вон посмотри…
Он нажал кнопку пульта, и надо же было такому случиться, чтоименно в это время показывали в новостях галерею «Арт Нуво» и зареваннуюКатерину Дронову. Она грустно обозревала пустые места на стенах и размазывалатушь по щекам. Шурик хотел выключить телевизор, но Антонина тигрицей бросилась нанего и завладела пультом. Она внимательно прослушала интервью с милицейскимчином, хотя, на взгляд Шурика, тот не сказал ничего интересного, потом бросилапульт на диван и пошла на кухню. Шурик потащился за ней, ожидая неизбежногоскандала. Вид Катерины действовал на его сожительницу, как красная тряпка набыка На кухне Антонина рылась в шкафах и ворчала что-то себе под нос.
— У нас есть аспирин? Или что-нибудь от головы! —спросила она.
Шурик вылупил глаза: никогда, даже после сильнейшей попойки,Антонина не мучилась головной болью. Тем более, что и попоек у них в доме давноне случалось — сначала Антонина усиленно готовилась к выставке, а потом не былоповода попраздновать С горя же Антонина никогда не напивалась, чего нет, тогонет, зачем зря наговаривать.
Шурик выдал сожительнице две таблетки аспирина изсобственных запасов и налил воды из чайника.
— Дорогая, — начал он, опасливо приближаясь кней, — не могла бы ты дать мне на время свою машину?
Реакция Антонины удивила даже его. «Железная леди российскогоискусства», как совсем недавно называли Антонину журналисты, отшатнулась отнего и прыгнула в сторону не хуже испуганной антилопы у ручья.
— Машину? — выдохнула она. — Зачем тебемашина?
— Ездить, — раздраженно ответил Шурик, — мненужно съездить тут в одно место, а моя «шестерка» не на ходу, ты же знаешь.
— Не дам! — решительно ответилаАнтонина. —Нечего побираться, свою машину в порядке содержи.
«Вот стерва!» — горестно подумал Шурик.
Если бы такое случилось хотя бы вчера, он удовольствовалсябы таким ответом и поехал на общественном транспорте. Вчера еще он очень боялсяАнтонину, хотя ореол успеха, окружающий его сожительницу, потихоньку началмеркнуть. Сегодня — другое дело, сегодня Шурик гораздо больше, чемсожительницу, боялся золотозубого уголовника. Ну что может сделать емуАнтонина? Выгонит из квартиры, бросит ему в голову пару-тройку хрустальных ваз.Ей же хуже, потому что вазы ее, а Шурик отлично навострился уворачиваться отлетящих в голову предметов. А страшный тип обещал сдать его милиции и отправитьна зону.
— Что тебе — жалко? — заорал Шурик так громко, чтоАнтонина отшатнулась и захлопала глазами. — Хватит жмотничать! Что я,съем, что ли, твою тачку?
— Отстань! — взвизгнула Антонина. — Чего тыпривязался? Сказала — не дам машину — и точка!
Отчего-то Шурик вдруг зверски разозлился, даже в глазахпотемнело. Он припомнил все мерзкие слова, которые кричала ему Антонина вприпадках ярости. Тогда он воспринимал все довольно спокойно, сейчас же жуткоразъярился из-за того, что эта стерва пожалела ему машину.
— Сам возьму ключи! — крикнул он и бросился вприхожую.
Антонина метнулась за ним, но не успела вырвать из его руксвою сумку. Шурик вытряхнул все мелочи прямо на пол. Ключи от «хонды» со звономвыпали на кафельную плитку.
Антонина схватила его за руку.
— Отдай! — крикнула она. — Урод, придурок,недотепа! Только и можешь, что чужими вещами пользоваться! Своего ничего нет!
Шурик, не глядя, оттолкнул ее, но не тут-то было. Антонинумог сбить с ног разве только средних размеров динозавр. Сегодня она, конечно,была не в лучшей форме, но и Шурик никогда не был динозавром. Антонинаудержалась на ногах и немедленно вцепилась зубами ему в руку. Шурик взвыл отнеожиданности и ударил ее кулаком по голове. Антонина держала челюсти, какбульдог, тогда Шурик лягнул ее ногой и попытался схватить за волосы. Но подруку попалось полотенце, и Шурик с размаху плюхнул им сожительницу по лицу. Онаклацнула зубами и оторвалась наконец от его руки. Было больно, но Шурикпонадеялся, что через рукав эта гадюка не смогла прокусить руку до крови. Онпоскорее бросился вон из квартиры и не стал дожидаться лифта, спустился пешком.На ходу он задрал рукав и поглядел, что там с рукой. Расплывались два синихследа от Антонининых челюстей, но крови не было.
