Книга Хозяйки судьбы, или Спутанные Богом карты - Мария Метлицкая

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51

Соня же жила своей легковесной прежней жизнью, и странно: ее, начитанную, знающую два языка, вполне интеллигентную даму увлекали идиотские бразильские и мексиканские (разницы никакой!) сериалы, бесконечной чередой ползущие по экранам телевизоров. Жизнь ее теперь была посвящена этому наркотическому действу. Ася ее, конечно, за это презирала. А вот свою миссию на Земле считала очень ответственной – она была теперь почти бабушка.

Андрей, пропавший почти на полгода, опять возник: просто однажды, поздно вечером, позвонил в Женину дверь. Женя думала, что получится, как обычно, ерунда, раз уж сразу не закрутилось. Но ошиблась. Получилась любовь. Именно все то, чего она так долго ждала. Он объяснил свое отсутствие долгим и тягостным разводом (Женя тут была, естественно, ни при чем). У него с женой было все как-то не очень решено. И Женя чего-то не понимала.

– Если там все так плохо, а здесь так хорошо, ведь это же просто? – удивлялась она, вспоминая, как просто тогда это было у нее.

Но у нее получалось просто, а у него нет.

– Пойми, когда связывают годы, сын, родители, которые сплотились против нашего развода, дача, которую я строил с отцом и тестем, – все сила, страшная сила, понимаешь? Все это долги и обязанности, а это сильнее всего держит человека, – объяснял он непонятливой Жене.

А здесь было одно счастье, смятые простыни, упоительные перекуры ночью, под трели соловья, на балконе, выходящем в темный влажный лес.

Что сильнее? Жизнь покажет. Хочешь быть счастливым? Будь им. Женя хотела очень. Но получалось опять почему-то плохо. А в октябре умерла Ася. Ночью, во сне – счастливая смерть. Соня убивалась, совершенно потерялась и была похожа на маленькую девочку, отставшую в толпе от родителей. Сразу сникла, сгорбилась и приговаривала: «Как же я теперь буду одна?» И хватала все время Женю за руки.

Все верно – живые думают о жизни. Именитый племянник приехал в крематорий, положил четыре гвоздики, поклонился и уехал. На поминках его не было. Женя втайне осуждала Соню: печалится только о себе, ни слова об умершей сестре. Но заставила себя перестать злиться. Соня есть Соня. Всю жизнь прожила маленькой девочкой при старшей сестре. Что удивляться? Продолжала ходить теперь уже к Соне, но как-то через силу, вспоминала Асю, плакала, понимая, что та успела ей стать близким, почти родным человеком.

Но Соня быстро успокоилась и даже нашла много положительного в своем нынешнем состоянии: теперь она одна стала хозяйкой своим желаниям. «Нет» овощным супам и тоскливым фрикаделям! Теперь она покупала дорогую копченую колбасу, диковинные йогурты с кусочками нежных персиков и ананасов внутри, длинные горячие «французские» батоны в расплодившихся, как грибы, пекарнях. И мороженое! Шоколадное, с орешками, с прослойкой из варенья! Старых привычек как не бывало. У Сони была теперь новая жизнь. Теперь можно было спать до одиннадцати утра, не гулять часами в любую погоду, смотреть без оглядки любимые сериалы и читать (без осуждения) размножившуюся в изобилии желтую прессу. Все складывалось не так уж плохо.

Женя, заверченная Марусей, работой, непростыми и странными отношениями с Андреем, успокоилась. Грустила по Асе теперь больше всех Маруся. Но и та недолго. Детская душа! Скорая на любовь и легкая на разлуку.

Спустя годы объявился Женин бывший муж. Приехал победителем. В твидовом пиджаке, кашемировом (цена видна невооруженным глазом) свитере, длинном пальто, которое почему-то хотелось потрогать. Очки в тонюсенькой оправе, вместо буйных волос коротко стриженный и, увы, седой ежик. Человек из другого мира. Чужой.

А что тут странного? Там он, разумеется, преуспел (Женя в этом не сомневалась). Женился на тоненькой польке с платиновыми по пояс волосами. Родил двух сыновей. В общем, весь состоялся. Женя за него искренне радовалась и еще мечтала, чтоб в Маруське сказались его честолюбивые и талантливые гены. Сводил Женю и Марусю в дорогущий ресторан – имитация корабля на воде, не скупился, все показывал фотографии своего дома в Сиэтле, машин, польки и мальчишек. Было видно, что сам любовался и не верил, что все это происходит с ним. Подарков не привез, боялся ошибиться с размером. А вот деньги все вернул, тот старый долг – с лихвой. «Эх, мама, – подумала Женя, – все-таки людям нужно верить!»

А потом заболела Соня. Сначала начала худеть, перестала радоваться запрещенным когда-то сестрой вкусностям. Женя всполошилась – рентген сразу подтвердил диагноз. Без возможностей на надежду. Оперировать никто не брался – возраст. И стадия – о чем вы говорите? Женя пометалась, и теперь оставалось только Бога молить, чтобы Он избавил хрупкую и слабую Соню от мучений. Болей, слава Богу, не было, просто худела и медленно угасала. Врачи говорили, что в этом возрасте все происходит медленно, но более или менее спокойно. Уже радовалась и этому.

Последние два месяца почти у Сони жила, наняла медсестру из поликлиники (теперь было на что). Иногда сама, не дождавшись медсестры, делала обезболивающий укол – долго искала подобие мышцы, но получалось все равно подкожно. Ночью, куря на маленькой Сониной кухне, думала о превратностях судьбы, о том, как к ее берегу случайно «прибились» эти две старухи, ставшие – теперь она уже это осознавала точно – родными, ее семьей, и что с ними прожита большая часть ее, Жениной, и, кстати, Марусиной жизни.

На похоронах было четыре человека: Женя, Маруся, Женина мать и та медсестра из поликлиники, приходившая к Соне. Именитому племяннику не дозвонились. Он, видимо, был в отъезде. После похорон и подобия поминок – нарезали винегрет, сварили картошку, разделали селедку – было жарко, есть совсем не хотелось, отправила мать с Марусей домой и осталась одна в квартире сестер.

Долго сидела, сначала в Асином вольтеровском кресле, потом на тахте у Сони, ни о чем не думала, хотя нет, думала, что все-таки надо дозвониться до артиста, спросить, куда девать все эти вещи – подумала, что он наверняка захочет взять старую и теперь такую ценную, Асину мебель, – и испросить разрешения забрать на дачу Сонину тахту и чешские полки.

Спустя две недели дозвонилась до артиста. Он поохал, поцокал языком, сказал, что родни и вовсе не осталось, и даже всхлипнул. Был очень словоохотлив, а Жениного вопроса о вещах и мебели испугался, сказал, что ничего ему не нужно, вот фотографии заберите себе, я потом как-нибудь заеду.

– Да, ищите завещание, я знаю, что Соня писала, я даже давал ей домашнего нотариуса.

Женя растерялась и возмутилась:

– Ищите сами, это же все ваше.

– Думаю, что нет, – загадочно усмехнулся артист.

Потихоньку начала она опасливо разбирать бумаги, ей казалось, что делает она что-то неприличное. Но быстро, правда, в Сонином любимом баре она нашла тоненькую прозрачную папочку. Раскрыла – и удивлению ее не было предела.

Единственное ценное украшение – небольшие сережки с сапфиром и жемчугом завещались Марусе, опаловая брошь с травмированной бриллиантовой бабочкой – Жене. Но главное, главное – квартира и все (Господи!) ее содержимое было завещано ей, Жене, и еще какому-то Хвостову Анатолию Илларионовичу, 1925 года рождения. Что все это значило? Не артисту, любимому и единственному племяннику, а какому-то мифическому Хвостову. Да и кто он, внебрачный сын? Аси? Соня как-то уж совсем была молода для матери.

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51