Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
— А стоит ли тебе так огорчаться, Алик? Отсутствие тетради с записями о раскопках киммерийского кургана под Южноградом может служить доказательством того факта, что ограбление коттеджа, убийство профессора Свиридова и похищение аспирантки Оксаны Лопатиной — это звенья одной цепи. Добавь к ним еще и покушение на Сошникова, первым из нас узнавшего о существовании дневника. Скорее всего, именно за серой тетрадью и охотятся преступники.
— Хорошо, пусть так, но что это нам дает? Кто эти преступники? Мы подозревали сына профессора, владельца серебристого фургона и его приятеля, антикваров Лонского и Горецкого. Но теперь ясно, что все эти люди ни при чем, где мне взять других?
— Не знаю, Алик, — развел руками Сергеев, — иногда лучше выждать немного, возможно, злодеи как-то проявят себя. Кстати, дневник ведь успела просмотреть сотрудница музея перед тем, как отдать его профессору, или я что-то путаю?
— Вы правы, Сан Саныч, — подтвердил Парфенов. — Она сообщила об этом Сошникову.
— Значит, тебе нужно с ней встретиться и поговорить, узнать в деталях, что ей удалось прочитать о кургане. Такая информация будет полезна, я думаю, — посоветовал майор.
— Поговорю, — согласился с ним Парфенов. — И еще — не дает мне покоя отсутствие до сих пор в Южнограде владельца серебристого автофургона для перевозки мебели ГАЗ-3302 господина Забродина Федора Тарасовича, ранее судимого за нанесение тяжких телесных повреждений. Давно бы ему пора вернуться из своего вояжа. Да и мобильный у Забродина до сих пор вне зоны доступа. Он тоже остается в числе подозреваемых.
— Забродин — человек холостой, никакими обязательствами не обремененный, — с сомнением произнес Сергеев, — он может путешествовать, где хочет и сколько хочет, отключаться от сотовой связи, одно слово — индивидуальный частный предприниматель, сам себе хозяин. Да и далек он бесконечно от мира исторической науки и археологических экспедиций. Хотя, как знать… Но объявлять его в розыск мы не можем, для этого нет никаких оснований, кроме показаний плохо видящей свидетельницы возможного, я подчеркиваю, возможного похищения Лопатиной. Так что придется ждать, появится рано или поздно…
В музей капитан заехал на следующее утро. Ирина Проценко, передавшая разыскиваемый дневник Свиридову, повторила ему то, что уже рассказывала Сошникову. Парфенов слушал ее очень внимательно, несколько раз переспрашивал, уточнял подробности, а потом с надеждой спросил:
— А что вы запомнили про этот курган и результаты раскопок?
— Я ведь дневник подробно не читала, у меня на это просто не было времени, — стала объяснять младший научный сотрудник. — Автор — бывший студент-историк, окончивший школу прапорщиков и направленный на фронт в пятнадцатом году. Осенью семнадцатого он вернулся в Южноград и принял участие в археологической экспедиции профессора Салтыкова, это был известный ученый, в том же году трагически погибший в нашем городе. Поскольку курган в дневнике назван киммерийским, я позвонила Виктору Антоновичу как ведущему специалисту в этой области. Вот, собственно, и все.
— А где расположен курган?
— Рядом с каким-то хутором, недалеко от Южнограда. Но название я не запомнила, по-моему, его там просто не было.
Увидев огорченное лицо капитана, Ирина вдруг сказала:
— Постойте, он еще написал, что жил у молодой вдовы в саманном домике вблизи оврага, а от хутора до кургана было версты полторы.
— Похоже, я недавно побывал на этом хуторе! — радостно воскликнул Парфенов.
— Я вам немного помогла? — улыбнулась девушка.
— Да, Ирина, вы очень помогли, большое спасибо.
Парфенов вышел из музея в отличном настроении, которое, впрочем, быстро прошло. Да, он теперь с большой вероятностью знает, где расположен киммерийский курган, но ведь найти нужно похищенную Лопатину, а не древнее захоронение. А где ее искать, по-прежнему было непонятно. Розыск, как это не раз случалось и раньше, зашел в тупик, можно было ждать, как предложил Сергеев, но только чего? Если подозрения в адрес Забродина никак не подтвердятся, то расследование придется приостановить. Или перевести в совершенно другую плоскость, о чем Олегу уже заявил полковник Усольцев.
Тогда начнут действовать по-другому, другими методами. Подключат к расследованию десятки новых сотрудников, начнут проверять определенный круг людей. Никакой археологии, никаких раскопок. Может быть, это и правильно. Пока что никаких подтверждений версии Сошникова не существовало. Самое неприятное, что они теряли время. Нужно было торопиться, но при этом не допускать ошибок. Каждый новый день мог оказаться последним для похищенной девушки.
Вечером его снова вызвал начальник криминальной полиции. Усольцев разговаривал с капитаном раздраженным тоном, упрекал его в недостаточном рвении, низком профессионализме. Оба понимали, что обвинения эти несправедливы, но результата не было, и Парфенов даже не пытался оправдываться. Если начнут искать маньяка — что же, значит, они с Сошниковым только зря потратили время, пошли по неверному пути, ошиблись в своих предположениях. Такое, к сожалению, нередко встречается.
В последние годы стали поднимать дела многолетней давности, проводить новые расследования с учетом последних достижений, в частности анализа ДНК. И находить преступников, годами укрывавшихся от закона, давно уверовавших в свою безнаказанность. Возможно, и похитителей Лопатиной рано или поздно удастся найти. Но спасти ее, если Оксана еще жива, можно было только в ближайшие дни или даже часы.
Олег знал, что долго не сможет заснуть, что будет мучительно искать новые возможности, новые варианты дальнейших действий. Может быть, что-то стоящее придет в голову…
Сергей Леонидович Сошников, ворочаясь на госпитальной койке, тоже обдумывал и анализировал все то, что недавно случилось с ним. Отставник чувствовал, что упускает нечто с виду несущественное, но на самом деле очень важное.
34Оксана проснулась в сырой и пыльной каморке на железной кровати, к спинке которой была пристегнута металлическая цепь. На другом конце цепи находился собачий ошейник, туго сжимающий ее шею. Девушка могла свободно перемещаться по комнатке, даже смотреть в застекленное грязное окно, но не более того. Когда Лопатина очнулась после воздействия хлороформа или какого-то другого усыпляющего средства, за окном она увидела два длинных деревянных барака, слева и справа, забетонированную площадку и забор из бетонных плит. И ничего другого, ни построек, ни автомобилей. Безлюдное пространство, мрачное и пугающее. Что здесь было раньше — склады, колхозная ферма, пионерский лагерь? Оксана не знала, как не знала и того, сколько уже дней она находится в заточении. С момента пробуждения с мучительной головной болью и тошнотой прошло восемь дней, а сколько с момента похищения? Ее окликнул на Лермонтовской водитель из проезжающего мимо серебристого автофургона, попросил показать на карте города дорогу к железнодорожному вокзалу. Когда Оксана подошла поближе к кабине, из нее выскочил второй незнакомец и неожиданно ткнул ей в лицо белую тряпку с резким неприятным запахом. И все — Лопатина мгновенно потеряла сознание и очнулась уже здесь, в этом убогом помещении, ставшем для нее тюремной камерой. Теперь видела она каждый день только одного из похитителей, того, что ее так коварно усыпил. Это был мужчина лет пятидесяти или около того, выше среднего роста, широкоплечий, явно физически сильный, скуластый, курносый, с простым, ничем не примечательным лицом, с первого взгляда скорее добродушным, чем злобным. Он с самого первого дня заявил ей, что им нужно только одно — рисунок холма с местом захоронения вождя кочевников и название хутора, соседствующего с древним курганом. Она им все расскажет и изобразит, а они уедут, оставив ей еды и питья на двое суток, а потом, раскопав киммерийский могильник, позвонят в полицию и расскажут, где спрятали аспирантку. Всем будет хорошо, никто не пострадает, никто не возьмет грех на душу. А гибель профессора — ну, так получилось, они не хотели его убивать, но он же выскочил навстречу с оружием в руках, тут уж — кто кого. Они просто оказались проворнее, только и всего. Оксана слушала весь этот бред, рассчитанный на полную дуру, и понимала, что стоит только выполнить «просьбу» бандита — и ее пристрелят или зарежут без всякой жалости, без всякого снисхождения. Ведь она видела их лица, они даже не удосужились надеть маски. Поэтому выход один — молчать. И надеяться на то, что в Южноград прилетит отец и всех поднимет на ноги.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
