Книга Гадкий Утёнок - Дана Алексеева

Телефон вибрирует от очередного оповещения о списание средств с карты. Я заглядываю в сообщение и вижу кругленькую сумму перевода на счет какого-то магазина. Откидываю телефон на стол и растягиваюсь на рабочем кресле, закидывая руки за голову.

Новоявленная мать Жени очень резво вошла нашу жизнь, словно так и должно быть… С первого дня ее пребывания в нашем доме, я понял с намеков Жени, что Мария не собирается лишь погостить у нас. Она очень прекрасно чувствует себя в Москве в шикарном особняке и возвращаться в свою глухомань не собирается. Именно так она выразилась, когда разговаривала с кем-то по телефону. Ее самоуверенность зашкаливает и наводит на некоторые вопросы и сомнения, которые в ближайшее время разрешаться. Да, я навожу справки о Марии, и мои люди скоро предоставят полную информацию об этой дамочке.

А пока, по воле Жени, я довольно снисходительно отношусь к этой женщине, а моя добродушная девочка совсем пропиталась к ней чувствами. Сегодня утром они вместе готовили, и прислали мне фотоотчет, а после обеда пошли по магазинам, ведь «Марии нужны новые вещи». - вспоминаю слова Жени. Она спросила разрешения воспользоваться картой, которую я ей когда-то дал, и, конечно, я не смог отказать.

Я заметил, что Женя начала чаще улыбаться с появлением Марии… Да, кажется, именно этого не хватало ей для счастья. Она все-таки дождалась свою маму. Какими бы ни были родители, и какую бы обиду не хранил на сердце, ты все-равно любишь их и готов простить им все. Необъяснимо, но факт.

С самого детства я знал, что у меня нет родителей. Они разбились на машине, когда мне не было и года. Конечно, я их не помню, но отчего-то я чувствую, что они любили меня, новолей судьбы не успели подарить мне всю свою заботу и тепло. И от этого щемит в груди. Помню, как сидел мелкий на подоконнике ночью, смотрел на небо и представлял, что разговариваю с родителями, беспокоился о том, не холодно ли им там, на облаках…Нередко ревел, жалуясь на несправедливость этого мира.

Но время шло и менялись мои принципы, из пай-мальчика смотрящего на ночное небо, я превратился в настоящего хулигана… Надо было хоть как-то развлекаться в детдоме. У всех воспитателей волосы дыбом вставали от моих проделок. Мне грозились полицией и психушкой, но я понимал, что это по большей части способ хоть как-то меня приструнить. Порой мне даже казалось, что администрация детдома намеренно хотела побыстрее сплавить меня приемным родителям, приукрашивая мои достоинства и скрывая мой неудержимый нрав.

Когда мне было двенадцать лет, в детдом пришла одна семья, которая хотела усыновить мальчика. Изначально они пришли смотреть на моего друга, но что-то пошло не так, и они переключились на меня. Когда узнал, что семья обеспеченная, то я включился и начал демонстрировать себя с лучших сторон. Я глушил раздражение от того, что ты словно товар на рынке, который оценивают, выбирают, брать или не стоит. На кону была моя жизнь, мое будущее, которое, возможно, зависело от этих людей. Буду я протирать старые штаны, сводить концы с концами, дебоширить как прежде, или же довольствоваться достатком и не нуждаться ни в чем? Именно так рассуждал пронырливый, сообразительный двенадцатилетний парень, мечтающий вырваться на волю из тесной «коробки».

Счастью не было предела, когда я узнал, что меня выбрали! Планы на новую роскошную жизнь автоматически выстроились в наивной детской голове. Свобода, буду делать, что я захочу, больше я не буду ни в чем нуждаться, у меня будет все, что я захочу… и все в таком духе. Какого же было мое негодование, когда все оказалось, не так, как я думал. В новой семье были свои правила, которые нужно было соблюдать. Наталья была добра ко мне, но не баловала меня вседозволенностью и роскошью, которой я грезил. Ее муж воспитывал во мне мужские волевые качества и сноровку бизнесмена. Он готовил приемника, и справился с этой задачей на отлично. Мне многое пришлось переосмыслить и многому научиться, прежде чем стать настоящим Дмитрием Горским. Но порой я у меня возникает чувство, что жив еще тот детдомовский мальчик-хулиган… Он сидит где-то глубоко, за семью замками, на которые я его вынужденно посадил. Его не видно и не слышно, но я знаю, что он здесь, со мной, и не куда от этого не деться.

* * *

На следующий день досье на Марию было готово. Мой человек располагал информацией, которой было достаточно для того, чтобы понять неизбежное — Мария не является матерью Жене. Проще говоря, это обычная мошенница, которая решила наживиться на прошлых непростых жизненных обстоятельствах Жени.

Когда мне сообщили это, я пребывал в растерянном состоянии. И фактор неожиданности или удивления здесь не при чем. На Марию я найду управу, она никуда не денется. Я просто не знал, как сообщить обо всем Жене.

Для нее это будет удар в самое сердце, жестокий и безжалостный. Вспомнил ее светящиеся от счастья глаза, когда Мария бессовестно выдумывала милые моменты из детства Жени… Придушить мало таких «недолюдей», которыми двигает желание собственной наживы, а вместо здорового блеска в глазах светятся долларовые купюры.

Я приехал домой около четырех часов дня. Со слов охранника, я знал, что Марии нет дома, она вышла из дома с утра вместе с Женей и прихватила мою карту. Видимо сыграло шестое чувство и, она вовремя решила улизнуть. Ее уже ищет полиция. В том, что ее найдут, и она получит по заслугам — сомнений нет.

Не торопясь, я зашел в дом. В голове крутились фразы, которые я подбирал для Жени. Волнуюсь и переживаю настолько, словно это я кого-то обдурил и поимел. Женя была в своей комнате. Я постучался и приоткрыл дверь.

— Привет, можно?

Женя кивнула. Вид у нее был обеспокоенный и сосредоточенный. Она измеряла комнату шагами и, прислонив к уху телефон, вслушивалась в протяжные гудки. Не дозвонившись, Женя отложила телефон, присела рядом со мной и переживающим голосом сообщила:

— Мама не отвечает целый день… Она должна была уже приехать…

Первое слово резануло уши, и я понял, что тянуть не стоит.