Кроха моргала глазками и глядела на заботливую куклу-суфлера. Она кого-то напомнила ей. Ее голос был тихий и спокойный. Она была добрая. Она не желала зла Ляле. От нее веяло чем-то родным и знакомым, но малышка никогда раньше не видела ее. Ей хотелось верить нежной сказочной фее.
– Но если я сейчас закричу, Кукабарон опять будет меня трогать… – Кроха разрыдалась впервые с тех пор, как очутилась в театре.
"Фея" расплакалась вместе с ней, но сдержанно. По-взрослому.
– А если не закричишь, он придумает что-то другое. Что больнее ранит тебя. Ещё сильнее, чем слёзы-льдинки, а я не смогу защитить тебя…
– Что тогда мне делать? – Плача спросила девочка.
– Я сейчас обниму тебя, и ты не почувствуешь боли от осколков, но Кукабарон заметит тебя.
– Но я не хочу к нему! – Расплакалась малышка.
– Я знаю, милая… – Кукла-суфлер нежно погладила Лялю по волосам. – Поверь мне – сейчас так надо.
Девочка кивнула.
"Фея" обняла ее, загородив от осколков, а время ожило.
Прошло мгновение, Ляля открыла глаза и громко вскрикнула: тяжёлые монетки-пуговки ударили в нее, но она почувствовала лишь нежное прикосновение лепестков.
Вокруг девочки лежали фиолетовые цветочки – в них превратились слёзы Кукабарона. Тотчас изменилась музыка.
Кукабарон стоял на сцене, угрюмо и пристально разглядывая Лялю.
Любимая кукла разочаровала его: расхныкалась от лёгкого удара. Она должна терпеть все, что угодно от своего хозяина, но оставаться живой.
Кукла-суфлер исчезла, как будто ее и не было.
Весна
Лёд на сцене растаял, превратившись в журчащий ручеёк.
На руках Ляли появились синяки – следы от фиолетовых цветочков. Но она не чувствовала боли: кукла-суфлер словно "обезболила" действие удара.
Кукла-суфлер оказалась права – Кукабарон меньше трогал Лялю, лишь кормил и поил с ложечки, но не прижимал к груди во время танца и не сажал на колени. Девочка чувствовала, что похититель брезгует, и радовалась.
Кукабарон же прибывал в унынии и тоске: тот огонёк, что зажигался в груди, когда Ляля терпела его повышенное внимание, погас. Его чувства притупились, Ведь Ляля повела себя совсем как живая девочка, когда расплакалась от удара льдинок!
Можно было бы придумать что-нибудь жестокое, дабы Ляля терпела. Но если она расхныкалась из-за монеток-пуговок, то и вовсе устроит истерику от, например, танца на ходулях?!
Тогда его совсем от нее отвратит! А он этого не хотел: Кукабарон лелеял надежду, что именно эта Ляля пройдет его обряд. Ради долгожданного и чудесного момента он потерпит.
В одно утро сцена превратилась в поле, на котором паслись искусственные овечки. Ляля с интересом подошла к животным и внимательно осматривала. Неожиданно появился Кукабарон, одетый в льняную тунику. Он громко объявил залу, что пасет это стадо и не потерпит маленьких непослушных девочек, пристающих к овцам.
Ляля испуганно одернула руку и внимательно разглядывала новый костюм Кукабарона. Тот же недовольно шикнул и велел девочке шагать по самому краю сцены, не сминая траву, и встать у закулисных штор.
Кукабарон развалился в центре "поля" и, жуя соломинку, слушал грустную и протяжную музыку. Он незаметно уснул, оставив стадо без присмотра.
Прошло полчаса. Час.
Кукабарон все спал, а Ляля утомилась стоять в одной позе. Спина болела, да ножки затекли, и девочка решила хотя бы присесть, ведь пастух все равно спит. Малышка опустилась на корточки, но не удержалась и упала.
Тут произошло невероятное: одна овечка громко заблеяла!
Пастух открыл глаза. Ляле показалось, что он и не засыпал вовсе, но ждал момента, когда она двинется с места. Девочка быстро поднялась, но Кукабарон краем глаза заметил ее передвижения, и тонкие-тонкие его губы изогнулись в хитрой улыбке.
Девочка нарушила приказ стоять и не шевелиться и потревожила овцу. Поле тотчас исчезло.
В бешенстве Кукабарон вскочил на ноги и в три шага оказался перед Лялей. Привычным движением он сорвал с нее платье и бросил в зрителей-манекенов. Оно повисло на счастливой физиономии какой-то пластмассовой тётки с кудрявыми пышными волосами ярко-красного цвета.
Кукабарон повернулся к сцене и бросил умоляющий взгляд на зрителей:
– Дорогие гости! В нашем интересном спектакле произошёл непредсказуемый поворот! Ну что ж, так даже более захватывающе! – Он усмехнулся и повернулся к Ляле.
Он разглядывал ее с ног до головы, а девочка, обхватив себя ручками, тряслась в жутком испуге – что же задумал Кукабарон?
Вот он вновь отвернулся к сцене.
– Милые дамы! Не будет так любезна одна из вас, если одолжит свои украшения?
В театре стояла тишина, и лишь музыка играла по сотому кругу, но Кукабарон внимательно прислушивался.
Видимо кто-то из зрителей расщедрился, потому что дядя спустился вниз и снял с нескольких манекенов колье и пару браслетов.
Он поднялся на сцену и, положил украшения перед девочкой. Затем Кукабарон повернулся к зрителям и раскланялся, рассыпаясь в бесконечных благодарностях.
– Спектакль продолжается! – Прокричал он и яро захлопал в ладоши.
Он подошёл к перепуганной Ляле и уселся на корточки.
Перед ним лежали драгоценности – жемчужные бусы и браслеты из цветных камушков. Он разорвал нити, и камни рассыпались по всей сцене.
Кукабарон принес два фарфоровых блюдца и велел Ляле уложить в них все до единого. Девочка живо справилась с заданием, радуясь, что дядя даже не дотронулся до нее.
Два наполненных блюдца Кукабарон поставил перед девочкой и велел опуститься на них коленями.
Ляля выполнила приказ, и только коленки коснулись драгоценностей, она громко вскрикнула.
Крупные жемчужинки и разноцветные кристаллики больно впились в кожу. Малышка расплакалась и умоляла прекратить издевательство.
– Не реветь! – Гремел голос Кукабарона. – Куклы не плачут! Они не умеют! Плохая кукла!
Он прохаживался по сцене, держа руки за спиной, и всем своим суровым видом показывал и Ляле, и зрителям, что решение его непоколебимо. Он болтал с манекенами и даже развел демагогию о том, как он – несчастный кукольник – пытался достичь вершин искусства, но Ляля упорно не хочет ему помогать. Вот и пусть терпит наказание. Чем быстрее она замолчит, тем скорее Кукабарон сжалится.
Малышка рыдала. Кукла-суфлер была права: живая Ляля не представляла для него интерес. Но он нашел, как это исправить. Девочка пыталась терпеть боль и плотно закрыла рот, но рыдания все равно выходили стонущими жалобными звуками. Кукабарона это бесило. Он орал на всю сцену, а малышка разрыдалась в голос. Он резко подошёл к ней. Последнее, что заметила девочка, была его огромная ладонь, замахнувшаяся над ее головой.
