Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Пообещав вернуться с гранатой, Анка направилась к ближайшему ларьку, купила водки, пиццу и шоколадку и повела их обратно в район трех вокзалов отмечать знакомство. Сдачу она благородно отдала новому хозяину. Павел незаметно сунул деньги Алешке в карман, что почему-то ее совсем не порадовало. Уйдет и бросит ее в компании с малолетней агрессивной девицей при первом удобном случае, подумала она. Осуждать Павла Алешка, конечно, не смела. Он не нанимался быть ее ангелом-хранителем вечно. Но отчего-то так не хотелось, чтобы Павел исчез.
Всю дорогу обратно Анка продолжала ругать интернет-салон и его сотрудников, цеплялась к прохожим, отпускала скабрезные шутки и кокетничала с Павлом. От невообразимых оборотов у Алешки уши завяли, и страстно захотелось Анку стукнуть чем-то тяжелым по голове, чтобы она заткнулась и перестала клеиться к ее спасителю.
Отмечать событие уселись на лавку рядом с площадью трех вокзалов. Место под пикник подыскивала и освобождала Анка лично, пинками и матюгами согнав со скамейки вонючую бомжиху. Та их тоже художественно обматерила, прокляла, пожелала гореть в аду, собрала вещи и побрела искать себе другое пристанище.
– Зачем ты так с человеком? Мы совершенно спокойно могли бы поискать другое место, – укоризненно сказала Алешка.
– Посмотрю, как ты запоешь, когда на вокзале поживешь с мое. Здесь иначе нельзя. Кто сильнее, тот и бог. И вообще, кого ты человеком называешь? Это не люди, это говно собачье. Я таких презираю, – прокомментировала свой поступок малолетка, зашуршала газетой, расстелив ее на лавочке, и пригласила всех к столу. В иерархии Анки вонючая бомжиха явно стояла на низшей ступени социальной лестницы. Алешка в очередной раз удивилась. Она всегда считала, что бродяги все равны, но уже дважды ей доказали обратное.
На улице похолодало. Алешка плотнее запахнула дедовский пиджак. Анка сунула ей в одну руку пластиковый стаканчик с водкой, в другую – кусок пиццы. Пицца воняла кислым сыром и заветренной колбасой, от резкого запаха водки к горлу подступила тошнота. Павел сидел от нее по правую руку, очень близко, было приятно ощущать плечом тепло его тела. Анка сидела слева и тоже жалась к ее плечу, но вовсе не от нежного отношения, девчонка дрожала от холода. Еще бы не замерзнуть в шлепанцах в ноябре. Курточка на Анке тоже была легкая, словно она вышла на минутку из дома.
– Пей, Таврическая, в натуре, легче станет, – подбодрила Анка. – Иначе тут не выживешь.
– Я здесь задерживаться не собираюсь, – сказала Алешка. – Просто обстоятельства так сложились.
– Все это говорят. Про обстоятельства. Только вокзал такая жопа мира, что легко отсюда не выберешься, в натуре. Черная дыра, – философски сказала Анка, выпила свою порцию, крякнула и зашуршала шоколадкой.
Павел тоже выпил. Алешка набралась смелости и, стараясь не дышать носом, отхлебнула зловонную жидкость. Водка обожгла гортань и камнем упала в желудок. Алешка с перепугу запихнула в рот пиццу и съела целый кусок, не чувствуя вкуса. Дешевая водка все вкусовые рецепторы притупила. Происходящее казалось дурным сном. Она на лавочке возле вокзала с двумя бродягами пьет водку. Самое поразительное – один из бродяг ей очень нравится. Ей нравится бомж. Она, наверное, свихнулась. Впрочем, никакого социального неравенства, потому что теперь она сама бродяга. У нее нет ничего – ни близких, ни родных, ни дома. Воспоминания о маме ножом полоснули сердце. Алешка выдохнула и допила водку до дна. Через минуту по венам побежало тепло, голова приятно закружилась. Анка не обманула – полегчало.
– Налей еще, – попросила она и протянула пустой пластиковый стаканчик воровке.
– Обойдешься. Водяра паленая. Траванешься еще с непривычки, а мне потом возись с тобой. Эх... Жила я без печали, и нате вам, – басом пропела Анка и отхлебнула паленой водки из горлышка.
Павел пил и все больше молчал, слушал Анку. После принятого на грудь алкоголя воровка разоткровенничалась. Алешка тоже слушала. Спиртное сделало ее флегматичной и расслабленной.
На днях Анке исполнилось пятнадцать, но скиталась она не первый год. Однако бомжихой девушка себя не считала. Бомжами в понимании Анки были те, кто опустился до самого дна. Таких здесь презирали все и называли «китайцами».
– Я из Ташкента сама. Мама русская, отец узбек. Они в России познакомились. Папка в медицинском учился, а мама на историка. Потом они поженились и уехали в Ташкент, отец не хотел жить в России. Мама на новом месте сразу прижилась. Ей всегда нравились солнце, культура и люди. Родня отца ее приняла хорошо, как свою. Потом я родилась. Все у меня было. И компьютер тоже. Я помню – был! – сделав акцент на этом слове, сказала Анка и пихнула Алешку в бок. Похоже, компьютер стал для девочки больной темой, и Алешка вдруг поняла, почему у них вышел такой серьезный конфликт. Она, сама того не ведая, задела Анку за самое больное. – Была и комната своя, – рассказывала Анка. – Закрываю глаза и прямо вижу лампу с бахромой, цветной ковер на полу, такой шелковистый на ощупь, кроватку с игрушками, стол с карандашами и пианино. Пианино у меня было, прикиньте, – гоготнула Анка, закурила и сплюнула на асфальт. – Я запах постельного белья помню. Мамка простыни крахмалила до хруста, утюжила. А когда спать меня укладывала, с моей простыни крошки стряхивала, подушку взбивала, одеялом закрывала и целовала в лоб. Прямо так, каждый день, прикиньте. Нормально жили, не шибко богато, но и не голодали. А потом у отца на работе полный кирдык случился. Кого-то он там из больших начальников до смерти залечил. Вроде и не было его вины в этом, но скандал получился грандиозный. Отца во всех грехах обвинили. Устроиться он больше не мог никуда. Он сильно переживал, что семью не может обеспечить всем необходимым. Мама предложила в Россию перебраться, он согласился, но на переезд у нас денег не было. Чтобы концы с родиной не рвать, папа квартиру продавать не хотел. Решил податься в Россию на заработки, устроиться и нас потом забрать. Мама не хотела одного его пускать, с ним решила ехать. Спорить было бесполезно. Он мужчина, глава семьи, как сказал, так и будет. Собрался, уехал и пропал. Ни письма, ни звонка, с концами. Мать от горя чуть не померла. Ждала его, плакала каждый день, исхудала до скелета. Без папки в Ташкенте нам жить стало совсем тяжело. Мать продала все, что могла, и поехали мы в Россию искать папку и налаживать отношения с бабкой, с матерью ее. Не ладилось у них шибко. Та ей простить не могла, что замуж за мусульманина выскочила. Радикальная такая бабка. Всю жизнь ярой коммунисткой была, в натуре, а на старости лет в религию с головой ударилась. Мать надеялась ее разжалобить. Поехали в Клин, откуда мама родом. Выяснилось, что бабка померла, в натуре, а квартира отошла государству, потому что эта старая гадина мою мать выписала! – в сердцах бросила Анка, прихлебывая водку из бутылки.
Рассказ Анки рвал душу в клочья. Алешка снова протянула ей свой стаканчик. Анка в этот раз отговаривать не стала, машинально плеснула водки. Алешка выпила.
– Деньги у матери были кое-какие с продажи ташкентской квартиры, часть мы на переезд потратили, часть она родственникам отдала. Бедные они очень. Да и не рассчитывала она, что жилья лишится. Хватало только на комнату в Подмосковье. Нашла вариант хороший, деньги все последние отдала и на аферистов нарвалась. Оказалось, в комнате псих какой-то прописан. Мы въехать туда не успели, нас вышвырнули на улицу. Так мы на вокзале оказались, без денег, без жилья, без регистрации. Отца искали, но безрезультатно. Мать решила, что помер он, убили. Иначе нашел бы возможность с нами связаться в Ташкенте, когда в Россию приехал. Но я-то знаю, что папка живой. Просто его инопланетяне украли, – вздохнула карманница, и Алешку словно жаром обдало. Девочка не шутила, говорила всерьез. Анка придумала себе свою правду, чтобы было легче пережить смерть отца. – Мать на вокзале уборщицей устроилась. Нанялась электрички мыть, сутками их драила всякой химией и здоровье надорвала. Померла от воспаления легких в тот же год. Я осталась одна. Меня хотели в приемник забрать, но я к тому времени познакомилась с местными вокзальными пацанами, наслушалась от них про приемник и интернаты жутких ужасов, испугалась и слиняла. Жила год на Курском. На «Серпе». В дырках.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
