Что если этот вояж бывшего наемника полностью кем-то оплачен? За определенную услугу – сделать ошибочный выстрел, завалить переводчика вместо медведя. В общем-то расчет довольно простой. За неосторожное убийство в России можно получить максимум пять лет, но ему никогда столько не дадут, учтут, что иностранец – это своему Ваньке можно впаять на полную катушку, помогут постоянные запросы из посольства, а то и спецслужбы, вспомнив о своих старых интересах. Так что он может отделаться условным сроком или вовсе каким-нибудь штрафом: для нынешней России, где человеческая жизнь потеряла всякую ценность, это вполне нормально. Сколько он может стоить, какой-то парень из глубинки, по-дурацки наскочивший на выстрел? Пожалуй, вступление в клуб «Сафари» обошлось дороже…
Мысленно составив темы для разговоров, Бурцев собрался после встречи со Сливковым любыми путями добиться, чтобы его все-таки приняли у Кузминых. А пока есть время, отработать еще один адрес, не менее интересный и таинственный, – дом старушки учительницы Лидии Васильевны.
Телескоп так и торчал из прорезанной крыши, обляпанный мокрыми осенними листьями, напоминая темный зрачок внимательного глаза, смотрящего поверх всего города, домов и человеческой суеты. В окнах не горел, а мерцал какой-то тихий свет, словно от свечей, стоящих на полу. Двигаясь по темному от густых тополевых крон двору, Бурцев добрался до двери и тут увидел кнопку звонка, заботливо подсвеченную лампочкой от елочной гирлянды, проведенной сюда из дома через специальное отверстие. Он позвонил, и огонек этот замигал, видимо связанный цепью с кнопкой, – подобные причуды были наверняка делом рук инженера-электрика Прозорова.
Открыла ему женщина лет тридцати, и Бурцев отметил, что из дома пахнуло каким-то странным, видимым воздухом – будто испарение от какой-нибудь летучей жидкости, – насыщенным стойким ароматом озона. И что информация фельдшера об этой женщине соответствовала действительности: гладко зачесанные волосы, тонкое неврастеническое лицо и одеяние более чем странное – некая хламида из ярко-бордового атласа, ниспадающая с плеч до самого пола, длинный кусок ткани с отверстием для головы, схваченный под грудью тесьмой или резинкой. Это все, что можно было рассмотреть при свете висящих на стенах и потолке гирлянд, которые тянулись куда-то в глубь дома.
– Здравствуй! – сказала женщина, не дав открыть рта. – Я очень рада, что ты пришел Снимай пальто и проходи!
Бурцев видел ее в первый раз, о том, что вечером придет, естественно, не предупреждал, но его встречали как долгожданного – все это можно было объяснить тем, что квартирантка была последовательницей Порфирия Иванова, велевшего встречать радушно всякого приходящего. В новогоднем освещении дома ощущалась праздничная обстановка, и полумрак, размывая контуры предметов и черты лица, насыщал ее уютом и очарованием
– Вы знали, что я приду? – спросил Бурцев, усаживаясь в старинное, павловского времени кресло.
– Да, знала, – легко призналась женщина. – Зови меня на «ты». Повтори за мной три раза: ты Ксения. Ну, давай вместе!
Он повторил, однако тут же и спросил, кто ее предупредил о приходе следователя.
– Валентин Иннокентьевич сказал. – Простота ее ответов обескураживала. Недавно я с ним долго беседовала, целый час.
– А он что, в Студеницах живет?
– Нет, он далеко отсюда. Но у меня с ним постоянный контакт.
Всякий раз, когда жизнь сталкивала Бурцева с подобными людьми, увлеченными некими откровениями, Сергей чувствовал неловкость или навязчивое желание встряхнуть человека, нахлопать по щекам и поставить ногами на землю. И ладно бы, если эту женщину Бог обидел красотой или несчастной, изломанной судьбой; нет же, все на месте, только мужчина типа Сливкова может остаться равнодушным, если окажется в такой уютной обстановке. А вот поди ж ты, что-то читают, ищут, соблюдают какие-то обряды, мучают себя холодом, голодом, изобретают экстравагантные одежды вроде этой атласной хламиды.
Он наконец рассмотрел детали одеяния Ксении: этот переливающийся поток ткани не был сшит по бокам, и, когда она поворачивалась, в прорехи отчетливо виделась ее стройная и притягательная фигура. Своеобразная и очень дозированная смесь строгой холодности и сексуальности.
Интересно, в каких одеждах она появляется перед учениками?
И еще Бурцев рассмотрел на чисто побеленном простенке между окон большое кроваво-красное пятно глубоко вырубленного кирпича – даже следы топора остались: вероятно, хотели вырубить простенок и сделать одно огромное окно, но почему-то не довели работу до конца и не заштукатурили эту дыру, что никак не вязалось с культом чистоты в доме.
Ксения принесла два высоких стакана с водой, один подала Бурцеву:
– Пей, только маленькими глотками. Это была обыкновенная вода на вкус, однако наверняка кем-нибудь и как-нибудь заряженная. Хозяйка села на пол, раскинув свое одеяние вокруг себя.
– Ну, осмотрелся? Что-нибудь чувствуешь?
– Все как-то странно, непривычно…
– Что именно?
– Все… Например, вон та дыра в простенке. Она улыбнулась, вспоминая что-то.
– Да… Памятник отчаяния разума.
– Что? – насторожился Бурцев, чувствуя покалывание в кончиках пальцев.
– Памятник отчаяния разума, – с удовольствием повторила Ксения. – На заре своего совершенствования Валентин Иннокентьевич пришел в неистовство. И пытался прорубить ход в параллельный мир.
– Куда?!
– Это же естественно! – рассмеялась Ксения. – Прежде чем открыть мир тонких материй, он много заблуждался. Он хотел найти истину через разум и посредством физических действий. И стал вырубать окно в другой мир. Топором.
– Это любопытно, – заметил Бурцев и потряс головой. – И не дорубил?
– Ему пришло откровение!
– А это все не… больное воображение?
– С точки зрения здравой логики – да. Но ты же не станешь утверждать, что у человека, который стал задыхаться под давлением грубых материй и искать отдушину, нарушена психика? Это же не так. Угорающий от газа интуитивно ищет струю свежего воздуха и находит ее Разве можно считать, что он болен?.. Кроме электричества, магнитных и гравитационных полей, существует иная энергия, тонкая, которую сейчас в общем-то научились даже измерять.
– Биополе? Аура?
– Нет, это все примитивное понимание, обывательское. В древности о ней знали и дали название – эфиры. Это энергия чувств, разума, страсти, личностной воли. Энергия духа! Словом, все, что человек излучает. Называется она – энергия АЗ, то есть начальная. Когда же происходит ее накопление в вещах, в стенах и в пространстве, а она имеет свойство накапливаться, называется ЯЗ, то есть отраженная, конечная.
– Понял, но как ты узнала, что я приду? – спросил Бурцев. – Эти энергии разносят еще и какую-то информацию о предмете?
– Не какую-то, а вполне определенную и очень точную. – Ксения открыто и радостно улыбалась. – Важно только уловить и расшифровать ее…
