Книга Забытый берег - Владимир Евдокимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Закончив чтение, я ещё посидел на скамье. Через равные промежутки времени проходили поезда на «Третьяковскую» и на «Новокосино». Люди входили и выходили из вагонов, шли по мраморному перрону, а я терпеливо, стараясь, правда, не выдавать интереса, вглядывался в них и старался определить: чем они в данный момент живут? И я бы с удовольствием переложил свои дела на плечи пузатого мужика в кожаной куртке или, например, на плечи подтянутой, идущей крепкой спортивной походкой молодой женщины. А вот за ней шла бабушка с внуком — их плечи я бы пощадил… Странные мысли явились после чтения статьи, и я терпел их не потому, что они мне нравились, а чтобы избавиться от тоски.
Наконец я решился и поехал на «Авиамоторную». Не хотелось, но мучила жажда, а в лаборатории чай был всегда.
Потом я с умным видом дам кому-нибудь ценные указания и отправлюсь домой. Не было причин задерживаться в лаборатории ещё и потому, что после встречи с Зенковым я увидел бы своих умных коллег через призму знакомства с ним — хитрыми, мелкими и вполне откровенными. Такими, как я.
Значит, гостиница «Волна» в Гремячево в 2004 году уже не работала…
Вот он какой, Зенков! Сначала, передав в руки зелёную папку, заставил вспомнить то, чего нет, и чтобы я погрузился в прошлое. И чтобы до дна! А теперь и статью подсунул…
А ясности всё равно никакой, за ней ехать надо!
Зенков был мужчиной, настроенным на дело. А я — да, я был деревянным идиотом, потому что мелькнула ведь подленькая мысль: пусть Зенков делает с моим паспортом что хочет, а я его пошлю куда подальше! А о паспорте расскажу, что у меня его украли в метро. И даже хуже я думал: он назначит время и место, я соглашусь и не приду, и пусть сам едет в Казань! Ну да, идиотство и трусость всегда рядом, и не Зенкова я в действительности боялся, а себя — в глупых и трусливых помыслах.
В холодном лабиринте подземных переходов «Авиамоторной» я заблудился, вышел не туда и удивлялся в сторонке, глядя на спускающихся под землю пассажиров. Им предстояло путешествие, кому долгое, кому короткое, а в итоге — к свету, который их встретит при выходе из-под земли. И мне предстояло путешествие, и что будет в результате? Я задавал себе этот простенький вопрос, ответа подыскать не мог и тогда с боязливым облегчением решил, что верный ответ образуется со временем — сам по себе.
Вернувшись в лабиринт и выйдя из него наконец в правильном направлении, я уже твёрдо знал, что Зенков позвонит вечером и скажет, что мы выезжаем во вторник или в среду. Он назначит время и место встречи, а я начну собираться. Но перед этим скажу Ирине, что завтра или послезавтра я ненадолго отправляюсь в Казань на тамошний химкомбинат решать вопрос участия лаборатории в республиканской программе улучшения экологического состояния Волги. Да, так и скажу. Я повинюсь перед ней за своё пьяное воскресенье и дам обещание развеяться в Казани, посмотреть на Кремль, сходить в картинную галерею и в целом привести себя в порядок. Я буду ей беспощадно врать, чтобы, не дай бог, не проговориться, чтобы ни намёком, ни взглядом не выдать себя, потому что не могу я сказать правды. Я её люблю, люблю давно, навсегда, люблю, как умею, жалею, боюсь за неё, никого у меня нет и больше не будет.
Нельзя ей знать правду.
Господи, ещё какую-то неделю назад ничего этого не было! Дом, Ирина, Оленька, старая добрая Рената — да я же был просто счастлив! Я был счастлив — радостно, тупо и самодовольно! Я был счастлив привычно! Я был как идиот…
Зенков позвонил в девять вечера и сказал, что мы выезжаем в среду. Я это усвоил и написал на листе бумаги формата А4, что в среду выезжаю в Казань вместе с инженером Владимиром Зенковым. Списал с мобильника номер его телефона, сложил лист вчетверо и бросил его в ящик стола. Никакой он, конечно, не Зенков и не инженер, а телефон наверняка левый.
И что?
Дорога назад
В среду, выходя из дома, я оставил на столе в кабинете мобильник — как будто забыл. От вынужденной этой хитрости заныло сердце: не хотелось никого обманывать, а Ирину тем более, стыдно было, неловко, как в далёком детстве. Стыдно, а я врал, что сотрудница заболела, надо её заменить, еду ненадолго, утром позвоню. Объяснял, что Казань — это то же самое, что и Москва: встречают партнеры хорошо, мы с ними дружим. Ирина вздыхала, глаза её смотрели тревожно, хотела что-то спросить, уже будто решилась, напряглась, но остановилась, поправила мне воротничок рубашки и не спросила. А я весело рассуждал: чего уж там, сяду в вагон, подремлю ночь, а вот и приехали. Казань-городок — Москвы уголок!
— Пап! Слушай, что я нашла! — порадовала меня Оленька. — Оказывается, столица страны Перу, город Лима, по-русски значит толстое брюхо!
— При чём здесь брюхо?
— А ещё есть слово «налимониться». Это значит — напиться допьяна!
— Что-что?
— А слова «пьяндылка» всё равно нет…
С толстым томом словаря Даля в руках Оленька провожала в дверях папу и была довольна, потому что папа уезжал, это было событие, но уезжал ненадолго, значит, скоро, совсем скоро вернётся, это тоже будет событие.
Я врал и улыбался. Не хотелось быть деревянным человеком, вот в чём дело! Да-да, деревянной чуркой легче, проще и даже выгоднее, даже веселее быть в наши славные времена всеобщей выгоды. Вот только жить-то мне осталось меньше, чем я уже прожил, не так уж и мало, конечно, но всё-таки меньше, чем прожито, вот она какая арифметика… Всего и надо-то, что научиться считать до семидесяти! Впрочем, хорошо бы и до шестидесяти. И к чему я иду? По видимости — солидный, уважаемый учёный, доктор наук, можно и об академии какой-нибудь помечтать, почему бы и нет? А по нутру — чурка. Уважаемая чурка, то есть не последняя в ряду таких же.
Не хочу!
По-моему, Ирина всё понимала, и поцеловал я её на прощание не буднично вовсе — губы дрогнули. Она удивилась, пристально глянула в глаза, вздохнула и спросила:
— Может, Слава, не надо бы тебе туда ехать? Может…
— Ехать мне надо, — честно ответил я, — просто необходимо. Но я скоро вернусь. — И, ласково улыбнувшись, бодро добавил: — Да и отойти надо от воскресного безобразия. Встряхнуться, а то глупо как-то получилось. Хотя и логично.
— Что логично? — не поняла Ирина.
А я уже шутил, как то и положено на дорожку, так легче прощаться:
— Все интеллигентные люди, Ирочка, пьяницы. Научные работники — интеллигентные люди. Я — научный работник. Следовательно, я — пьяница! Логично?
Ирина улыбнулась и шлёпнула меня ладонью по плечу.
Я отправился из дома рано, часа в три. Сказал, что надо в лабораторию заехать. А в лабораторию сообщил, что буду в понедельник. Я ведь врал, а потому не хотел, чтобы меня Ирина провожала. Увидит инженера Зенкова — зачем? Только нужно было где-то провести тоскливое время ожидания, во-первых, с пользой для себя, во-вторых, чтобы ни с кем из знакомых не встретиться. С пользой можно было посидеть в Ленинской библиотеке, почитать журналы, чаю в буфете попить, но вероятность встреч со знакомыми людьми там была. А вот в Третьяковской галерее — наоборот. Там учёного, тем более знакомого, встретить невозможно. Видимо, потому, что живописная картина есть предельно ясный, наглядный результат познания. Наука ясности не любит.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Забытый берег - Владимир Евдокимов», после закрытия браузера.