— Ну? — спросил Алекс, не обращая внимания наубойные запахи. — Что-нибудь проясняется?
— Кое-что, — уклончиво ответил Корнеев. —Пока рано делать выводы. Я буду держать с вами связь и немедленно доложу орезультатах.
На прощание Алекс снова поцеловал Лайме ручку и сел вспортивный автомобиль, очень подходивший ему. Возле арки он едва не столкнулсяс другим таким же крутым перцем, перегородившим выезд. Водитель прятался затемными стеклами белоснежной красавицы-машины и не собирался уступать дорогу.Только когда Алекс загудел, он неохотно отъехал.
— Смотри, какие смешные буквы в номере у этого наглоготипа, — засмеялась Лайма. — ХРЮ. Хотел бы ты иметь машину «Хрю»? Оннаверняка называет ее «моя хрюшечка».
Алекс Леджер тем временем махнул им рукой и укатил, сверкнувэксклюзивными колпаками на колесах. Ключи от квартиры Дарьи он отдал квартирнойхозяйке, которая поджидала их на скамеечке.
— Я внес плату за два месяца, — пояснил он,понизив голос. — Вот она и подобрела.
— Ну и тип, — пробормотал Корнеев, проводив еговзглядом. — Санкционировал каждое мое движение. Ни на шаг не отпускал. Всежелает держать под контролем. Знакомы мне такие личности.
— Сильный характер, — согласилась Лайма.
— Вижу, женщины просто обожают сильных! —противным голосом заметил Корнеев, немедленно вспомнив вчерашнее появление Шаталовав ресторанчике.
— Наверное. Только это не всегда хорошо. Добиваешьсялюбви сильного мужчины, а потом что-нибудь случается, и вся его силаоборачивается против тебя.
— Никак проблемы в личной жизни? — Корнеев дажеостановился в изумлении. Его брови уползли вверх, согнав под челку морщины.
— Какая личная жизнь? — с горечью возразилаЛайма. — С тех пор как я вошла в состав группы "У", у меня нетличной жизни. И теперь она испускает последние вздохи.
— Ну, не стоит утрировать.
Корнеев повеселел и принялся насвистывать.
— Зачем ты газету из квартиры взял? — вернулась кнасущным делам Лайма. — Она навела тебя на мысль?
— Конечно, навела. А тебя нет?
— Я не подряжалась быть следователем, — гордоответила та, стыдясь полного отсутствия догадок и озарений. — Давай-каприсядем на лавочку, и ты мне все разжуешь.
— Лавочки мокрые после дождя. Пойдем в кафе под тент,выпьем кофе. Тебе лучше заказать ирландский, с капелькой виски, чтобы вернутьлицу нормальный цвет. После вчерашнего. Ох, не умеешь ты пить.
Лайма покосилась на него, но совета послушалась и некотороевремя молча наслаждалась горячим кофе. Потом перестала жмуриться, вздохнула ипопросила:
— Ну, приступай. Помогла ли тебе логика? Что ты можешьсказать об этих двух штучках, Нине и Дарье?
— Не было никаких Нины и Дарьи, — оглоушил ееКорнеев. — Девушка была одна. Одна и та же. Она морочила голову двумбратьям одновременно. Хотелось бы знать, как ее зовут на самом деле.
Лайма, которая видела все то же, что и Корнеев, не смогласмириться с тем, что его ум оказался прозорливее, чем ее. Все представительницыпрекрасного пола втайне убеждены, что, поскольку мужчина рожден женщиной, он —вторичный продукт.
— Господи, да с чего ты это взял?!
— Лайма, ты просто невнимательная. И в одной, и вдругой квартире, может быть, пару раз ночевали, и только. Никто там не жил. Уавантюристки, которая разыграла партию с Деджерами, наверняка есть собственноежилье. Девица только делала вид, что проживает на заданной территории. Принеслатуда самые незамысловатые вещички. Иными словами, всякую дрянь, которая ей домане нужна.
«Плодотворная мысль», — подумала Лайма, терзавшаясятем, что никак не соберется переехать к Шаталову. По-настоящему сделать это внастоящий момент нет никакой возможности, но тянуть с переездом тоже нехорошо.Надо использовать чужую идею и переселиться номинально. Вслух же она спросила:
— Но почему все-таки одна девица, а не две? Как тыдогадался?
— Постельное белье привезено с собой. Хозяйская вквартире только мебель. И простыни, которыми застелены кровати, сшиты вручную,то есть на обычной швейной машинке. И в двух квартирах они совершенноодинаковые.
— Ты и в постель лазил! — восхитилась Лайма. Ей бытакое в голову не пришло. — А что, если девушки — сестры? Или подруги? Иодна подарила другой сшитый своими руками комплект постельного белья?
— Ерунда, — отрезал Корнеев. — В холодильникеодин и тот же набор продуктов — сыр, кефир и йогурт. Сыр «Российский», кефирклассический, йогурт с черникой. Это не еда, а так — паек на всякий случай.Принадлежности для умывания идентичны. Однако у «Нины» там и паста начатая, имыло кончается, и щетка зубная истертая. А у «Дарьи» все то же самое, тольконовенькое. Она купила себе на потом. Думаю, с девицей что-то случилось, иначеона забрала бы купленные вещи с собой.
— Ну да!
— Вот тебе и да. Все очень дешевое. А это говорит отом, что у нее нет лишних денег. В таких случаях покупками не разбрасываются.
— Да не случилось с ней ничего! — возразилаЛайма. — Леджеры ведь почему взволновались? Потому что ни Нина, ни Дарьяне приехали на дачу в день рождения Леонида. Но если девица одна, то совершенноясно, почему «они не приехали». Одна девица на двоих братьев! И братья ни о чемтаком даже не догадываются. С ума сойти. Может, она хотела их за что-тонаказать? Какая-нибудь личная драма?
Корнеев достал телефонную трубку и позвонил Леониду.Поздоровался и спросил:
— Ваши отношения с Ниной ведь только зарождались,верно? Это было… было… платонически, да-да. А до этого у вас не было никаких,скажем, трагедий в личной жизни? Неприятностей с женщинами? Неожиданныхрасставаний? А развод как проходил? Понятно… Ясно…
Он долго слушал, что говорил Леджер, потом отключился ипожал плечами:
— Клиент в прострации. С Ниной — никакого интима, как яи предполагал. С женой разводились по обоюдному согласию.
— Девице что-то было нужно от Леджеров, — заявилаЛайма. — Наверное, она все-таки хотела их ограбить. Леонид занимаетсяантиквариатом и — с какой стороны ни посмотри — весьма лакомый кусочек.
— Почему бы ей тогда не попытаться выйти за него замуж?Или не стать его любовницей? Были все предпосылки. Да он бы ее озолотил!
— В самом деле… Так мы можем гадать до скончания века..
— У меня есть зацепка, — ответил Корнеев ипостучал согнутым пальцем по газете. — Эта «Читалка» в киосках не продается.
— Разве? — удивилась Лайма, только сейчас заметив,какое количество бесхозных баб собралось вокруг их столика.
Они приходили и рассаживались концентрическими кругами,стараясь оказаться в поле зрения Корнеева. Закидывали ножку на ножку, качалитуфельками и подкладывали под юные твердые подбородки загорелые ладошки. НаЛайму тоже смотрели пристально. Она догадывалась, что без внимания не осталасьни одна мелочь, в том числе поехавшая петля на правом гольфе.
