Мне показалось, что удалось его смутить. Но это оказалось ненадолго.
— Я просто не представляю, насколько можно не любить человека, чтобы непускать его на порог своего дома, — задумчиво признался Глеб.
— Слушай, давай начистоту, — предложила я. — Ты богатенький буратино, решивший, что за деньги купишь любую и что тебе доступно всё, что ты только пожелаешь…
— Ты серьёзно? — удивился он. — Вот не думал, что произвожу такое впечатление.
Серо-зелёные глаза посмотрели на меня с полнейшим непониманием.
— Ты считаешь, что раз я сдала тебе избушку, ты мне симпатичен или можешь стать симпатичен, но нет! Потому что я не из тех, кто клюёт на смазливую мордаху, я вижу, какой ты!
— И какой же я? — он нагло заглядывал мне в лицо и ждал ответа.
Хочет знать, какой он? Да пожалуйста! Сам напросился!
— Противный, самоуверенный, бездушный прожигатель жизни! — высказалась я.
Он воспринял это спокойно. Кивнул и прокомментировал:
— Пафосно. И красиво. Так меня ещё никто не называл.
— И к вопросу о моём доме: я не пущу тебя в него! — решила поставить все точки над «и». - Потому что ты мне — никто, а я в свой дом, как и в свою жизнь, абы кого не пускаю!
— Но меня же пустила, — справедливо заметил Глеб, а стоило мне открыть рот для возражений, продолжил: — Признай хоть это: ты впустила меня в свою жизнь. Я гуляю с твоими подругами, хожу по твоему участку и живу в твоей избушке! Я уже в твоей жизни, Сомова!
— Тебя это так радует? — поразилась я.
— Нет. Как и тебя. Но это факт.
Божечки, как можно с ним вообще разговаривать? Он же неадекват!
— Ты уедешь послезавтра. — Сухо напомнила я.
— Конечно… — кивнул парень и немного помолчал.
Я допила свой кофе, показавшийся просто отвратительным.
— Вкусно. — Признался Глеб. — Спасибо. А теперь поможешь рубашку погладить?
— А, может, сразу и шнурки тебе погладить? Ты не обнаглел ли? — возмутилась я, поднимаясь и намереваясь покинуть беседку. — В мятой походишь, не обломишься!
— Как же? — озадаченно посмотрел на себя Глеб. — Меня все бросили, а так я и нового никого не найду, в мятой рубашке-то?
— Помирись с Машей. — Посоветовала я. — Или с Мариной. Или с кем-нибудь ещё! Они тебе и погладят!
— Да пошутил я, Нель! — донеслось до меня, когда я уже шла по тропинке к дому.
Надо купаться! Срочно идти и купаться!
Освежить мысли и немного остыть. Разобраться в чувствах и дождаться Гошку. Пусть он решит, прогонять Ивлева или пусть живёт дальше… Ведь он и правда заплатит немало… Но теперь это не подкупало меня, потому что я решила быть неподкупной!
34
— Какая же жара! — сказала мне Маша, которую я встретила на пляже.
— Это да, — кивнула я, оглядываясь по сторонам.
Глеба тут не было. Либо проведал про другие озёра, либо и правда не мог купаться из-за руки… Странно, что в такую жару он не пришёл сюда… Неужели не соврал и правда сломал?
— Ещё завтра такой денёк, а потом похолодание резкое… — продолжила о погоде Маша.
— Вообще пофиг, — честно ответила я.
Лето наступило — значит, я буду купаться при любой погоде. Хоть заморозки ударят — мне всё равно.
Я сидела и грелась на песке, а Маша возлежала на пледе. Не привыкла я загорать. Мне б высохнуть, согреться и снова в воду, плавать!
— А где Глеб? — поинтересовалась Маша, когда я уже было собиралась снова в озеро.
Пришлось остановиться и продолжить ненужное мне общение.
— Не знаю. — Ответила я. — А что? Думала, вы это… разбежались…
— Ну да, — кивнула девушка, поправляя солнечные очки. — Он оказался таким… ветреным. И за Маринкой ухлёстывал и, говорят, за Илоной подглядывал… Хорошо, Лёшка не засёк…Или и пусть б засёк! — мстительно сказала Маша. — А то развелось кобелей! Главное, чуть симпатичный парень попадается — обязательно сволочью оказывается! — пожаловалась она.
Я вздохнула. Странное чувство, но стало как-то неприятно. И от того, что Маша так говорит о Глебе, и от того, что это, в общем-то, правда.
— Вообще, надо Лёшке рассказать, — продолжала мечтать Маша. — Он Глебу быстро объяснит, что нечего на чужих девушек заглядываться!
Я передёрнула плечами. Ну их, эти сплетни и разборки… Глеб, конечно, негодяй, но и его «жертвы» тоже сами виноваты! По-моему, у Ивлева на лице написано, что с ним серьёзного быть не может! А Илона, я уверена, и не посмотрит на такого, как он. И ни на кого не посмотрит — она Лёшку своего любит.
Странно другое: что нашёл в Илоне Глеб? Она не такая «цыпочка», как его обычные девушки. Она красива, но при этом умна — одного взгляда хватит, чтобы понять: Ивлеву её никогда не добиться.
— Маш, я плавать, — сообщила я на случай, если девушка лежит с закрытыми глазами и продолжит говорить со мной, когда я уже уйду.
— Иди, конечно, а то ж похолодание скоро…
Какая же она зануда! И какой зануда Ивлев, раз мог встречаться с ней!
Я пошла купаться и потом выходила греться подальше от Маши.
Домой шла довольная, счастливая даже. Напевала бодрую песенку и подпрыгивала, потому что настроение было прекрасное.
Впрочем, таким оно было ровно до тех пор, пока я не заметила на крыше своего дома Глеба.
Он сидел и курил, глядя в сторону пляжа. Странно, никогда прежде не видела его с сигаретой…
Я решительно подошла ближе и прокричала:
— Ты специально, да? — разозлилась я, и голос мой звучал грозно. — Сидишь там, на озеро любуешься! Для этого лестницу и не убрал?
— У меня перелом, — напомнил он. — Потому и не убрал… А сижу тут, потому что здесь тенёк от деревьев и ветерок дует — не так хоть жарко…
Я посмотрела на него и даже немного прониклась сочувствием: в такую погоду тяжело без купания…
— Фу, ты ещё и куришь! — поморщилась я.
— Вообще-то не курю, — ответил Глеб. — Просто навалилось всё как-то…
— Вы хотите поговорить об этом? — деловым тоном спросила я.
— Пожалуй, — хмыкнул он.
— Начинайте, — разрешила я, усаживаясь на лавочку.
Глеб подошёл к краю крыши и уселся, свесив ноги вниз. У меня сердце ушло в пятки от такого зрелища, но парень не обратил на это внимания.
— Меня зовут Глеб, и я не алкоголик. Я хуже. — Начал парень свою печальную историю. — Я гораздо хуже. Я вчера обидел девушку, и теперь она просит меня уехать… Она не знает, как мне важно провести лето здесь, и она не представляет, как я противен сам себе сейчас… Мне нужно было жить с ней в мире и дружбе, чтобы она не прогнала меня, а я всё испортил… И теперь не знаю, как исправить… Что вы посоветуете, доктор? — спросил он.
