Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
– Вот почему ты всю неделю ходил такой тихий и грустный, – прошептала я. – И смотрел на ту девушку. Потому что знал ее.
Какая же я была дура.
Лицо у Харви было как небо – такое же открытое, не способное спрятать ни свет, ни тьму. Сейчас ему явно было очень плохо.
– Та девушка, Элисон, она уехала. Томми сказал, что не поедет, и она ушла без него. С последнего свидания с ней он вернулся домой, меньше чем через час после того, как мы видели ее в лесу, и я все понял. Было видно, что ему очень плохо, и я ругал себя за то, что так робок и туп. Он имеет право на собственную жизнь. Он должен быть счастливым – не как здесь. А вместо этого он остался в Гриндейле, и я понимал – он остался ради меня. Напрасно он так.
– Он твой брат, – сказала я Харви. – Если остался, значит, сам так хотел. Значит, он тебя очень любит.
Я завидовала этой любви, чуть ли не ревновала, как раньше, учитывая разницу между Томми и Эмброузом.
Мы стояли, держась за руки, под деревьями уходящего лета. Еще вчера руки Харви, руки художника, были изодраны шипами, и это случилось по моей вине. А сегодня он признается, как будто в тяжком грехе, в том, что боится потерять брата, и это разбило мне сердце. Я зареклась завидовать Харви. Пусть у него будет все – любовь, доброта, защита. Он это заслужил.
Харви покачал головой – видно, еще терзался сомнениями. Ветер невидимыми пальцами откинул со лба его лохматую челку, как будто хотел получше рассмотреть его милое лицо. Харви редко стригся, и мне никогда не приходило в голову, что у него нет ни матери, ни тетушек, которые напомнили бы ему сходить в парикмахерскую. Мне и самой захотелось дотронуться до его волос, разгладить тревожные складки на лбу, но я не знала, как разгладить их у себя, не говоря уже о нем.
– Я прекрасно понимаю, почему Томми остался, – возразила я. – Не понимаю только, почему твой отец тебя не ценит. Мне очень стыдно, что тебе было плохо, а я и не догадывалась. Но все равно не понимаю, как можно в тебе разочароваться. Я верю всему, что ты рассказал об отце. И все равно не понимаю. Зато хорошо понимаю, как к тебе относится Томми. Послушай, Харви. Ты боялся, что если я узнаю о том, как тебе живется дома, то стану хуже относиться к тебе. Этому не бывать. Ничто – ни твоя семья, ни моя – не заставит меня отказаться от тебя. И у меня и мысли не возникнет тебя бросить!
Я ухватилась за меховые отвороты его куртки, притянула к себе лохматую голову и милые, испуганные губы. И скрепила клятву поцелуем.
Отстранившись, посмотрела Харви в глаза. Они были глубокие, с золотой искоркой, как речная вода.
– Наверное, потому я и не понимаю, зачем Томми остался. Если бы ты позвала меня, – прошептал он, – я бы ушел с тобой из Гриндейла. Хоть на край света.
От этих слов у меня в груди распустился теплый цветок, но мгновенно завял под холодным ветром воспоминаний. Он пел серенады под моим окном, украсил школу цветочными гирляндами, но не ради меня, а из-за меня. Потому что я наложила чары, сподвигшие его на эти поступки.
«Это твой кузен наложил чары, а не ты, – прошелестел в голове голос души колодца. – Во всем виноват он, а не ты».
Зачем только я с Эмброузом наложила эти чары? Будь я уже ведьмой, у меня была бы собственная книга заклинаний, и я бы умела ею пользоваться. Будь у меня больше сил, я бы проследила, чтобы для Харви не было никакого вреда. Будь я сильней, чем мой родич или Вещие сестры, я бы сумела наложить верные чары.
Сила не должна принадлежать только ведьмам с холодными, переменчивыми сердцами. Если я хочу колдовать как следует, надо научиться делать это самой.
И я не откажусь от ведьминской судьбы только потому, что среди ведьм есть и плохие. Я могу стать лучше. Не хочу отказываться от власти, от гордости тетушек за меня, но не хочу отказываться и от Харви. С помощью магии я сумею защитить нас обоих.
Харви смотрел на девушку в зеленом не потому, что она хорошенькая. А потому, что она могла увезти с собой его обожаемого брата. Он смотрел на Вещих сестер и на того парня-чародея, потому что принял их за туристов, таких же, как девушка в зеленом, людей, способных легко покинуть Гриндейл.
– Я тебе очень сочувствую, – сообщила я Харви. – И не допущу, чтобы это случилось опять. Отныне я буду тебя защищать.
Харви тихо рассмеялся, с нежностью глядя на меня сверху вниз.
– Мне нравится твоя горячность. Но не в твоих силах, Брина, защитить меня от всего на свете.
– В моих. – Он не принял мою клятву всерьез. – Смогу. Вот увидишь.
Я не допущу, чтобы его хоть кто-нибудь обидел. Может быть, Харви действительно с самого начала любит меня, и только меня. Если бы я подождала, если бы не наложила вместе с Эмброузом эти дурацкие чары, то в один прекрасный день Харви сказал бы, что любит меня, и я бы ему поверила.
А теперь я никогда этого не узнаю.
Сама виновата. Я сделала страшную ошибку.
Но знала, как ее исправить.
Что случается во тьме
В комнате Сьюзи Патнэм есть холодный уголок, где бьются зеркала.
Это место у окна, наискосок от кровати. Когда зеркала там нет, то Сьюзи проходит по этому месту и чувствует ощутимый холод. Как будто призрак склоняется к ней, чтобы шепнуть на ухо страшный секрет, но у Сьюзи нет сил терпеть холод, ждать и слушать.
Сьюзи старается запомнить, где же это место. И не понимает, почему оно все время ускользает из памяти. Она не помнит, откуда идет сквозняк, что это – дверь, или окно, или трещина в подвале дома. Отец говорит, он не чувствует никакого холода. Но Сьюзи понимает: это не плод ее воображения. У нее есть подтверждение. Угол спальни на первый взгляд лучшее место, куда поставить зеркало.
Вот Сьюзи и ставила его там, но через несколько месяцев, недель или даже дней на стекле неизменно появлялась тонкая, как волосок, трещина. Поначалу едва заметная, будто трещина во льду, она постепенно рассекала серебристую поверхность и распахивалась, как темная рана.
На какое-то время Сьюзи становится осторожнее. Не заходит в опасный угол и ставит зеркало в другие места.
Но рано или поздно что-то идет не так.
Временами Сьюзи беседует с дядей Джесси. У него грустные глаза. Люди говорят, он «сложный человек» или даже «не в себе», а то и «не от мира сего». Иногда она теряет терпение и набрасывается с кулаками на футболиста, осмелившегося над ней хихикать. А бывает, ей снятся какие-то невообразимые сны. В этих снах она уносится далеко-далеко от Гриндейла, в чудесные страны, или видит туманные картины давнего прошлого или сверкающие образы будущего, где все проявляется с гораздо большей ясностью. Во сне Сьюзи встречает людей, которые понимают ее и сочувствуют, и, проходя мимо, слышит, как они перешептываются. И не хихикают над ней, как обычно делают все, кроме лучших друзей. Они называют Сьюзи «симпатягой».
– Я знаю, ты будешь хорошей девочкой, – говорит Сьюзи отец, когда она выходит из дома. Для него это даже не вопрос – быть хорошей или быть девочкой. А ей приходится быть и тем и другим. По мнению отца, у нее нет других вариантов. Сьюзи понимает, что он прав.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
