Ознакомительная версия. Доступно 80 страниц из 400
– Забегаловки китайцы тоже прихватывают, меню под себя меняют – вкусно в центре Венеции не поесть.
– Давно нельзя нормально поесть там, где туристы табунами бродят, задолго до наплыва китайцев нельзя было.
– Венеция – самый невкусный город в Италии, туристов всё больше, а коренное население убывает.
– Вкусно удаётся поесть только случайно, если повезёт ненароком свернуть с туристского маршрута и заблудиться.
– Но барменами-то в Венеции ведь традиционно должны быть только венецианцы, разве не так? – поддерживал, как мог, беседу Германтов.
– Так, но священные традиции – в прошлом; китайцы железно всё к рукам прибирают: сперва делаются теневыми владельцами баров…
– Или управляющими…
– А потом на свет из тени выходят, когда документы выправлены и ничего уже нельзя изменить: заглядываешь в бар, а за стойкой – китаец.
– Итальянцы-бармены для фасона только близ Сан-Марко остались.
– Слава богу! Представить себе не могу бармена-китайца во «Флориане»!
– И я не могу, никак.
– А в «Даниели» – можешь?
– Не могу представить, ну никак не могу, хотя знаю, что со дня на день и там появится китаец за стойкой.
– Развивайте воображение! – пожелал бизнес-дамам не плестись в хвосте прогресса Германтов. – А в гондольеры китайцы не прорываются?
– Пока ещё нет, гондольеры всё ещё закрытая каста.
– Оберегайте касту гондольеров как свой последний оплот.
– Почему это последний?
– С китайцами-гондольерами рухнул бы туристический бизнес.
– Точно, рухнул бы! – всплеснула ладонями Оксана. – Рухнул бы, даже если бы соломенные шляпы с цветными лентами китайцы напяливали.
– Впрочем, бизнес сможет спастись, если соблюдено будет одно совершенно обязательное условие.
– Какое?
– К тому времени, когда китайцы возьмутся за длинные вёсла, все туристы должны уже быть китайцами. Возможно такое?
– Легко.
– Пока ещё одна есть у венецианцев каста неприкасаемых, негласная, – усмехнулась Вера.
– Какая?
– Китайцы не могут пока заменить курчавых итальянских мальчиков по вызову, ради которых наезжают богатые американские старухи.
– Итальянских мальчиков заокеанские старухи теперь по Интернету выбирают-заказывают.
– Вам не позавидуешь, надо всё время головы ломать, чтобы поддерживать туристическую активность, – улыбался Германтов. – Учтите, в потребленческую моду, насколько я знаю, вошли образы смерти. В Сиене креативные отельеры недавно последствия средневековой эпидемии чумы превратили в зрелище-аттракцион: раскопали чумное кладбище пятнадцатого века и в холле-атриуме пятизвёздочного отеля, за стеклом, свалили кучу почерневших скелетов.
– Да, крутиться приходится, – кивала Оксана. – Приходится будить и использовать самые мрачные инстинкты… Все теперь даже в театре и кино хотят смотреть исключительно на потоки крови и горы трупов.
– Не только теперь – у Шекспира под конец пьесы на сцене обязательно вырастала гора трупов.
– Почему же?
– Шекспир сопрягал понимание человеческих инстинктов с искусством драмы. Он, истинный драматург, понимал, что финал драмы наступит тогда, когда не останется живых персонажей.
– Коротко и ясно.
– Вечером в этом можно будет убедиться: на Сан-Марко заезжая труппа обещает разыграть «Гамлета».
– Но мы отвлеклись. Как венецианцы к туристам относятся?
– С лёгким презрением, во всех неприятных ситуациях стараются делать вид, что туристов не замечают.
– С лёгким презрением – на людях, а у себя дома… Туристы для коренных венецианцев – самые презираемые существа на свете!
– Туристов всё труднее не замечать: они толпятся повсюду, от них, как кажется уже, одна морока.
– Контингент туристов к худшему меняется, – даже оркестры на Сан-Марко свой вечерний репертуар поменяли, второй сезон уже вместо моцартов-гайднов-генделей играют облегчённые шлягеры: танго, вальсы, неаполитанские мелодии.
– Гламур вместо музыки?
– Точно!
– Туристы – это ведь полбеды, без которой Венеции не выжить, это как-никак привычная повседневная неприятность, а вот те, что понаехали на свой страх и риск из восточно европейских стран…
– Границы настежь открыли, всех впустили, а теперь не знают, что с этим нашествием делать.
– Брюссельские олухи!
– Нашествие не только в Венеции.
– А мусульмане? Минаретов в Европе скоро больше будет, чем колоколен.
– В Швейцарии референдумы в кантонах проводят, чтобы строительство минаретов запретить.
– А в Швеции, в Мальмё, сомалийская мафия уже рулит муниципалитетом, смотрели новости?
– Социал-демократическим муниципалитетом, – машинально подсказал Германтов, проглотив комочек замороженных взбитых сливок, машинально подумал: «Зачем, зачем мне этот расчудесный обед, эта пустоватая болтовня, каких ещё я словесных сигналов-подсказок жду? Ведь главные для меня подсказки – фактура мощения, марафет фасадной лепнины, закатный отблеск в стекле…»
– Халявщики, живут на пособия, а потом – в благодарность – машины жгут, громят магазины.
– Новое тут – лишь массовизация крайних форм такой благодарности, – Германтов машинально вставлял слова, – главный ниспровергатель капитализма Маркс припеваючи жил на деньги капиталиста Энгельса.
– Ультралевые спелись с исламистами…
– На их совести уже…
– У них нет совести…
– Когда страсти улягутся…
– Не улягутся…
– В Брюсселе бюрократы-блюстители окончательно оборзели: чтобы не смущать агрессивных мусульман, даже требуют убрать распятия со стен классов в итальянских школах.
– Даже нательные крестики хотят запретить носить.
– И запретят!
– Нет мира под оливами?
– Это цитата?
Германтов вздрогнул.
– Название старого-престарого фильма.
– Какого?
– Неореалистического.
– Нео? – посмотрела Оксана. – Как интересно… Это был добрый фильм? Там играли итальянские звёзды?
– Массимо Джиротти и…
– Ой, какие же у вас пальцы нервные, длинные, как у пианиста.
– Не обманывайтесь, мне слон наступил на ухо.
– Хорошо, что не кит, – улыбалась Вера.
– Кит наступить не может, – сказала Оксана.
– Может, – возразил Германтов, – Кит сейчас уже на своих двоих подходит к Пьяццетте в компании измочаленных жарой и Головчинером экскурсантов.
Ознакомительная версия. Доступно 80 страниц из 400
