2.4. «Венера Миргородская»
«Но так ее больше в книжках величали, а меж собой шептали иначе – Венера Проклятая». Не она ли собственной персоной вселяется в девчат, кружащих головы казакам? Не она ли убийца? «Ох, интересно мне стало! Словно не наяву все, словно книжку читаю про Ника Картера или про самого Шерлока Холмса».
Этот фантастический детектив любопытен тем, что первая же версия так и остается единственно приемлемым толкованием происходящего. Загадка не в том, кто и зачем козни строит, а – как. Черт знает как! Колдовство, сглаз, бесовский беспредел у заколоченной церкви. Раздольно чертям в краю, где схоронена страшная панночка, знавшаяся с Вием!
Ну, страсти! Боязно мне. Полюбил – душу сгубил. Жуткая перспектива.
Предсказуемая развязка гарантирует неприкосновенность тайны и в дальнейшем. И правильно. Обилие бесовщины, возникшей в окрестностях Миргорода добрым людям на погибель, заставляет думать, что от скарба ничего хорошего ждать не следует. Пусть лучше под землей остается, на привычном месте: у заколоченной церкви, подле любвеобильной панночки.
Тайна скарба так и не появилась на свет. И не появится. Ведь рассказчик, ясно, не жилец. Влюбится он в журналистку на всю оставшуюся жизнь – недолгую, но уже нескучную. Влюбится, никуда не денется… От же клятые бабы!
Кранты деду-рассказчику, однозначно. Зацелуют. И отпоют.
Сам виноват. Кто его за язык тянул? Болтун – находка для черта.
2.5 «День мертвых в доме культуры»
В Ольшанах, в бывшем крепостном театре, вершится искусство для мертвых. Живым оно до лампочки. Зато загробный зритель занял здесь лучшие ложи. Реквизиты прошлого столетия, жутковатые, хорошо сохранившиеся мостики на ту сторону времени, подсказывают читателю: «усопшие сограждане» скоро нагрянут, они уже возле касс толпятся.
Нехороший в Ольшанах Дом культуры. По сей день в одной из лож скучает в ожидании свежих записей дневник сценических событий. «Актерка Настасья в третьем акте запнулась дважды. Дура. 4 пл.». Кнут, плети, розги – тут имеется все необходимое для успешного меценатства. Даже свежий рассол. Не хватает лишь Карабаса-Барабаса.
И кукол, талантливых и несчастных.
Сюжет подводит читателя к ясному выводу: герой рассказа, худрук Репризыч, не устоит перед соблазном. Его только что отфутболили столичные театралы – в столице своих талантов хватает, даже на знакомства рассчитывать не приходится. Возможность проявить себя режиссеру из провинции дается раз в жизни, а тут не просто возможность, верняк! Прогнозируемый успех – вот он, бери, пользуйся!
В глазах Репризыча «пляшет кураж». Продаст он свою невостребованную душу, вот увидите! Но зачем ему перетаскивать декорации в фойе?
«Не ответив, Репризыч подходит к окну».
Только в финале мы узнаем: кураж – не игровой, боевой. Совсем другое было в мыслях отвергнутого театральной знатью режиссера. Совсем в другую сторону он смотрел. И видел не звезды – глаза.
«Вход свободный!»
«Эй! Мы же к ВАМ приехали!» – вторит худруку Виртуоз.
«Вход свободным!» И замерли фигуры на картине. Исчезла рябь на заколдованном холсте. Улыбается актер, у которого появился настоящий зритель. Улыбается так, что даже «милиция не станет задерживать пьяного, но счастливого человека».
День мертвых удался.
3.1. «Проданная душа»
«Пентакль выбора», не умаляя выбора как такового, свидетельствует еще и о том, что обстоятельства часто требуют немалой изобретательности от угодившего в них человека.
Деловой человек Клим, выражаясь изысканно, попал на бабки. Перспективы его выживания в условиях недоразвитого капитализма весьма сомнительны. «С деньгами плохо. Партнеры не помогут и, скорее всего, пожертвуют именно тобой». Кому не знакома подобная ситуация?
«Ну так как насчет души-то?»
Третий тайм мы уже проиграли. Прощай, душа! Гуляй, казак! Двадцать четыре часа воли – а потом хоть к черту на рога!
Вот теперь и начинается самое интересное. Оказавшись в прошлом, хитрюга Клим проворачивает еще одну сделку. Дискета, гарантирующая его возвращение в нашу родимую современность, сменив владельца, теряет власть над ним. Теперь он невозвращенец.
«На главной улице было темно… Светили лишь огни баров…» «А повеселимся, дядьку! Десять баксов за час…» «…сумму за место в городском Совете просили просто пустяковую…» К черту современность!
А черт – что черт? Козак появился – черт перекрестился! Не ему, лоху рогатому, тягаться с деловым человеком в юридической казуистике. Типовой договор купли-продажи души обкатывался веками, его по кривой не объедешь, а вот дополнительный, наспех бесами сочиненный, для ушлого бизнесмена – графоманская писулька. Не вернется Клим в момент вступления в силу основного договора. Разве что двести пятьдесят лет проживет.
Славных лет!
3.2. «Базар»
Человек не может без вещей. Ради них работает, крутится, добывает деньги. Идет в магазин или на рынок, выбирает, приобретает. Ухмылка «мечта сбылась», гордость за себя: «вещь!», отметка в памяти: «это уже есть, а теперь…» После очередного «а теперь…» человек попадает в зависимость к предметам потребления. Работает, крутится… выбирает, приобретает…
Человек, в общем-то, может все. Столкнуть с балкона на уши кошкам дорогущий телевизор, а затем, зайдя в кафельный салон, с достойной Шекспира страстью вожделеть белый унитаз с тройным смывом. Угробить отверткой новую мобилку, но трястись в слезах над дырой в застиранном рушнике. Запинать насмерть компьютер и оживить паяльником патефон. Человек – существо первобытное, контролировать себя не умеет. Его сердцу решительно ничего не прикажешь. Любовь зла! Но без нее остается одна лишь голая польза, равнодушная, как холодильник.
В этой новелле история проста, а выдумка ошарашивает: вещи тоже умеют выбирать людей. Становиться их владельцами. Горе тому, кто не вспомнит ни одной любимой вещички, быть ему человеком потребляемым.
Не забывайте тех, кто подарил вам частицу души. Храните ее, даже если эта частица – старая ненужная куртка. Все, кроме предметов, освященных любовью, весь этот хлам, купивший нас по договорной цене, не имеет права владеть нами. А мы – мы не имеем права забывать. Человек не может без любимых вещей.
Без любимых.
3.3 «Спасатели»
С первой же фразы ясно: рассказчик – ребенок. «Неуловимый террорист» видит реальность по-своему: «двумя кирками мы с Леной отчаянно долбим стену». Сон в гипнозе, в подобии киберспейса, просвечивает психику мальчишки, выволакивая за шкирку образы зла, страхи-ужасы, подкинутые окружающей действительностью.
