родился правнук, зачатый Семомыслом и одной мадьяркой, с этим народом поляне все так же проживали в большой дружбе. Правнука этого Даго назвал Чцибором. А потом от Семомысла и этой же мадьярки родился у него следующий правнук.
Семомысл неожиданно скончался, и Пестователя попросили, чтобы он дал имя своему второму правнуку. Было это в Гнезде. Даго Повелитель подошел к колыбельке второго сына Семосмысла и позволил малютке схватить свой палец. И случилось так — как рассказывают — что младенец схватил палец прадеда с такой силой, что тот даже вскрикнул от боли. «Ты — Даго. Лаю тебе свое имя, ибо вижу в тебе великана!» — воскликнул тогда Даго Повелитель.
Так что второй сын Семомысла получил имя Даго. А поскольку с самого детства был он необыкновенно сильным, прозвали его Медведем, а по-другому — Мишкой или же Мешко. Потому выступает он под многими именами: Даго, Мешко или Мишка.
И пришел момент, когда Даго Господин и Повелитель почувствовал себя очень старым. Странная болезнь подтачивала его внутренности, вызывая такие муки, что пожелал он собственной смерти. Вызвал тогда он к себе двух правнуков, по старшинству. Сначала: Чцибора, которому уже было семнадцать лет.
— Желаю я, — обратился он к юноше, — чтобы ты занял после меня трон в Гнезде. Хочу добровольно и без кровопролития предложить тебе Священную Андалу.
— Благодарю тебя, господин мой и повелитель, — склонился перед ним Чцибор.
Даго любил Чцибора — высокого, стройного юношу с деликатными чертами его прабабки, Зифики, с ее же темными и густыми волосами. Молодой человек замечательно ездил верхом, прекрасно стрелял из лука. Только беспокоила Даго Повелителя его подданство в отношении прадеда, некая проявляемая им странная мягкость и доброта. Неужели властитель должен быть добрым, либо же злым и жестоким?
— Тебя ожидает нелегкая судьба. После поражения Великой Моравы народ богемов создал свою державу и угрожает Каракову. Поднялись и велеты, взбунтовав против нас пырысян. Ты обязан поклясться мне, что завоюешь все Поморье и покажешь всем, что означает бунтовать против нас.
— Так, мой господин и повелитель, — вновь покорно склонил голову Чцибор.
— Своего младшего брата, Даго, сделаешь верховным вождем, ибо он тверд и жесток.
— Так, господин мой.
— Возьми из моих рук Священную Андалу, потом подушку и задуши ею меня. После того надень себе на голову Андалу и сообщи своей матери и Великому Канцлеру, что я добровольно отдал ее тебе, а потом скончался.
— Но зачем я должен буду убить тебя? — изумление расширило глаза юноши.
— Потому что не желаю больше терпеть. Мое время заканчивается.
Чцибор взял в руки подушку, какое-то время подержал ее в руках, а потом отбросил.
— Люблю я тебя, господин мой и повелитель. Не смогу я тебя убить. Даже из любви.
Долго они глядели друг другу в глаза. Даго Повелитель видел любовь в глазах правнука и сам испытывал любовь к нему.
— Я тоже люблю тебя, Чцибор. Но ты не можешь быть властителем. Уйди и позови сюда Даго Мешко.
Юноша опустился на колени у ложа больного прадеда, поцеловал его ладонь и послушно покинул комнату.
А через минуту пришел Даго, прозываемый Мешко.
Был он рослый, широкоплечий, со светлыми волосами. Губы его были сжаты — всегда он выглядел так, словно бы на кого-то сердился. Парень был упрямым и раздражительным; даже прадед не всегда любил его. Даго Господин частенько упрекал его, потому что тот в отношении старших проявлял непослушание и неуважение.
— Хотел бы ты власти после меня, Мешка? — насмешливо спросил он. — Хотел бы мою Священную Андалу? Я отдал власть твоему брату.
— Долго он не проживет, — нагло ответил на это Мешка. — Не побьет он поморцев и богемов. А еще потеряем Червенские Грады.
— Если желаешь власти после меня, прими от меня Андалу, возьми подушку, задуши меня нею, а потом, с Андалой на лбу, вернись в комнаты, где ждут тебя мать, Великий Канцлер и лучшие люди. Покажи им Андалу и объяви себя повелителем. Сделай так, поскольку сам я желаю смерти.
Четырнадцатилетний парень принял из рук Пестователя Священную Андалу, надел ее себе на голову, а потом схватил подушку и прижал ее к устам Даго Повелителя. А то, в момент последнего своего вздоха, подумал, что судьба свершила правильный выбор.
Когда же скончался он, парень вышел из комнаты Даго Повелителя к матери своей, к брату, к Великому Канцлеру и достойным людям.
— Я — Даго Мешко, — несколько пискливым голосом произнес он. — Даго Повелитель добровольно отдал мне Священную Андалу.
Взгляды Мешко и Чцибора скрестились. Только Чцибор не произнес ни слова. Он сам принял решение о судьбах власти в этом краю.
Перед четырнадцатилетним Даго Мешко опустились на колени его мать, его старший брат, Великий Канцлер из рода Авданцев и лучшие люди.
— Приветствуем тебя, Даго Мешко, — произнес Великий Канцлер.
Время показало, что Мешко не был таким уж жестоким властителем, как предполагал Даго Повелитель. Не покарал он смертью своего старшего брата, но вознес его над всеми в державе.
Не был он поначалу способным вождем. Поначалу потерял Каракув в пользу богемов, после того русский князь отобрал у него богатые Червенские Грады. При известии о поражениях Даго Мешко объединились племена велетов, перешли Одру, отобрали часть Любуской Земли и привели к тому, что против Мешко встали князьки пырысян. Понадобились годы, чтобы вернуть назад большую часть из этих земель.
Помня о том, как действовал Даго Господин и Повелитель, Мешко обратил свой взор на юг, склонил гордую голову перед богемами и попросил руку Добравы, старшей его на несколько лет. По совету Великого Канцлера из рода Авданцев, через Добраву попросил Мешко у богемов прислать миссию ради крещения державы. Только не было у тех священников и епископов, чтобы свершить нечто столь великое. Тогда во главе великолепного каравана отправился Мешко в Регенсбург, поскольку всегда гласил, то, подобно как и его прадед, остается он приятелем тевтонцев. Ибо с Карломаном жил в мире и дружбе в молодости жил Даго Господин и Повелитель, а у бастарда Арнульфа воспитывался дед нынешнего Великого Канцлера, Авданец. В Регенсбурге — как рассказывают — Мешко вместе со своими придворными был окрещен, после чего возвратился он в державу полян, которая уже была признана христианской. Но, опасаясь того, чтобы не попасть в в зависимость от тевтонских епископов, выслал Даго Мешко в Рому свое знаменитое письмо, которое и до сих пор будит споры историков. Ибо это первый документ, в котором говорится о границах державы полян и о его властителе, отдающем себя и державу в ленно римского
