Явись мой меч из пламени, И будь прочней чем каменный, Острее будь, чем бритва, Явись мой меч для битвы!
Произнесла я стих на древнеферейском, заменив привычное «кинжал» на «меч». А потом, не медля, развернула возникший в воздухе клинок, разогнала — и вонзила русалке в грудь, туда, где у обычных людей бьётся сердце. Меч вошёл по рукоять, ундина слабо вскрикнула — и начала таять. Вот так! А где лорд Тиурра? Замер по колено в воде? Без особой нежности — некогда сейчас — отвесила воздушный пинок, выталкивая очарованного лорда из моря на берег. Немножко перестаралась, упал на четвереньки? Ничего. Не утонул, пусть будет счастлив.
А что ундина? Та уже потеряла сходство со мной, да и со всяким другим человеком, и на глазах отекала, оплывала, таяла, превращаясь в тёмно-зелёную булькающую пену. Ну и что с этой гадостью делать? Собрать побольше противной субстанции для Терри? Нет, думаю, надо для верности сжечь. Кто этих русалок знает? Потому что если вдруг ундина просто так хитро разжижилась, а затем восстановится, то где мы потом её искать будем?
Уже без сомнений сотворила кокон голубого огня по размерам своей сияющей ловушки. И стала следить магическим зрением, пока последняя искра чужеродного волшебства не истаяла в огне. Уф, я молодец! С русалкой справилась, наставника спасла. Одно жалко — так и не вышло увидеть, был ли у неё рыбий хвост!
Теперь, наверное, надо помочь лорду Тиурре, а то вон еле стоит, шатается. Потрусила, спотыкаясь на крупной гальке, к наставнику:
— Русалки больше нет. Лорд Велани, у вас всё в порядке?
Невидящие глаза обратились на меня:
— Велани? Опять Велани? Зачем ты зовёшь меня так? Эль, моя Эль!.. — шагнул ко мне — и стиснул в объятьях.
В ответ я сдавленно пискнула, соображая, что делать. Он что, ещё под чарами? И не успел мне рассказать, как их снимать? Вот же! Ладно, потерплю, пока в себя не придёт, он же никогда не переходил границ.
Но то было раньше… А сейчас лорд Тиурра вёл себя совсем по-другому. Ладонь легла мне на грудь и больно сжала, затем скользнула за спину, огладив поясницу, и пальцы стиснули ягодицу. Он то ли застонал, то ли зарычал и впился поцелуем не в рот, а в сгиб шеи.
На секунду отстранился:
— Эль, любимая, не отталкивай меня больше, не уходи! Хочу тебя!
Сейчас и он, и я часто дышали. Происходящее пугало и манило одновременно, я дрожала и горела… Он продолжал целовать мою шею. Как могут поцелуи быть такими жгучими и такими сладкими в одно и то же время?
На мгновение показалось, что он приходит в себя, потому что лорд внезапно отпустил меня и отодвинулся на полшага. Но только я открыла рот, чтобы нас с этим поздравить, как он обеими руками вцепился в ворот моего платья — и рванул. Пуговицы со свистом полетели в темноту, разодранный ворот теперь заканчивался на уровне пупка. Ниже, хвала богам, начинались штаны. Опомниться мне не дали, подхватив под поясницу и плавно уронив на гальку.
Теперь он нависал сверху — и продолжал целовать. Те места, которые раньше я никогда не позволяла — ямку у ключиц, грудь. Поймал сосок губами — сжал, потянул — я ахнула. Одна рука, левая, поддерживала меня под плечи. На неё же он, похоже и опирался, потому что вторая двинулась куда-то вниз, надо думать, искать, где теперь заканчивается ворот.
Страшно не было, не было и неприятно. Наоборот, я чувствовала, что тоже готова упасть в эту горящую воронку — и будь что будет! В конце концов, даже если мы не поженимся, даже если родится ребёнок, что, Дом Эрранд или я сама о нём не позаботимся? Плохо только одно — он ещё под чарами. А если назавтра он и не вспомнит, что сделал? Если вовсе потом решит, что я была с кем-то другим? Важно ли это для меня? Ох, не знаю… Я уже ничего не знаю… Точнее, знаю, что то, что мы сейчас делаем — неправильно, но остановиться не могу.
Правая рука лорда Тиурры возилась с пряжкой ремня моих штанов, а ещё он успел закинуть на меня колено. И продолжал целовать, целовать, целовать… А я просто ощущала, как меня уносит огненный шторм…
Привёл меня в чувство какой-то особенно неудачный булыжник, оказавшийся прямо под копчиком. И хорошо, что привёл. А то бы следующей русалкой, появившейся в здешних местах, могла оказаться я.
Что я делаю? Что позволяю ему делать? Я действительно этого хочу? Вот так, когда он даже не понимает, что творит?
За руки он меня уже не удерживал, потому что я не сопротивлялась. Кстати, ремень на штанах сдался тоже, так что соображать надо быстро.
Думала я недолго: замахнулась — и со всего маху рубанула ребром ладони лорду Тиурре по шее. Говорят, резкий удар по сонной артерии может лишить сознания. Мой заставил лорда остановиться, а я, не медля, нацепила ему на нос и рот вакуумный пузырь. Только б он сейчас снова целоваться не полез…
Не полез. Губы беззвучно шепнули что-то, глаза закрылись — и наставник всем весом рухнул на меня. Поскольку камень из-под копчика никуда не делся, я взвыла.
