Глава 10
«СТРЕЛЯЮЩИЕ КОВБОИ»
Сразу после обеда, когда стадо мирно паслось, а ковбои отдыхали от трудов праведных, из прерии явились пятеро здоровяков виду довольно разбойного. Дорогие сёдла, револьверы с серебряной чеканкой и перламутровыми щёчками рукояток выдавали «стреляющих ковбоев», приученных не пасти коров, а красть их.
Ехавший впереди носил чёрную шляпу-котелок, синюю рубашку с двумя рядами пуговиц и полосатые брюки. Широкое загорелое лицо обрамляла рыжеватая шкиперская бородка, мясистые губы перебирали окурок сигары.
С усмешкой оглядев Чугу и его бакеров, бородач вынул сигару изо рта и надменно заявил:
— Мы забираем половину этого стада!
— Здрасте вам через окно! — изобразил Ефим крайнюю степень удивления.
— А жирно не будет? — ухмыльнулся Федор.
Бородатый склонился с седла и снисходительно объяснил:
— Нас пятнадцать человек. Будете вести себя смирно — не тронем!
Невозмутимый Туренин, объезжавший стадо, приблизился, красноречиво кладя «спенсер» поперёк седла.
— Дурачьё! — процедил главарь.
В следующее мгновение Чугин «смит-вессон» уставился на него чёрным зиянием дула.
— Убирайтесь! — холодно сказал Федор. — Попадётесь ещё раз — угощу вами канюков.
Бородач медленно сунул окурок в рот и повернул коня. Все пятеро неспешно удалились, бросая угрожающие взгляды через плечо.
Чуга сунул револьвер в кобуру и сухо распорядился:
— Дежурить будем все.
— Натурально, — кивнул Иван.
— Узнал того, с бородой? — глянул на брата Захар.
— Где-то я его уже встречал… Вот где только?
— Это Карибу Харт, ганфайтер из Доджа.
— Точно! Харт оч-чень любит чужую говядину!
— Нашей он подавится, — отрезал помор.
…Вечером, когда стадо растянулось у безымянной речки на водопое, из прерии налетели семеро или восьмеро всадников. Крича и стреляя в воздух, маша разожжёнными факелами, они распугали коров, обращая их в безумную стампиду, — дико мыча от ужаса, лонгхорны и шортхорны с одинаковой прытью помчались прочь, живой лавиной сметая всё на своём пути.
— В сторону! — заорал Федор, заворачивая чалого. — В сторону, Паха! Затопчут!
— Что мы, зря их собирали?! — провопил князь, пытаясь удержать пятнистого быка, но тот пронёсся носорогом, едва не поддев на рога груллу, которую оседлал его сиятельство.
Чуга бросился наперерез скотокрадам — а кто ж это ещё мог быть?! — и едва не столкнулся с крепким мужиком на вороном коне. Трепещущий свет факела вырвал из темноты «шкиперскую» бородку, перекошенный рот, шляпу-котелок… В следующую секунду свистнула плеть, огрев помора по выставленной руке и полосуя спину.
— Т-твою мать!
Всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Мычание и топот стихли, потревоженная тишина установилась снова.
Иван с Захаром поскакали за стадом, зигзагом прочёсывая прерию. Чуга направился в другую сторону, куда, как он заметил, ринулись сотни коров.
Его сердце раздирала бешеная злоба, палящая, лютая ярость. Ведь он гнал не просто скотину, а плоды своих тяжких усилий, бессонных ночей, тревог, страхов и угроз. И вот какая-то сволочь захотела, чтобы месяцы изматывающего труда пошли насмарку?!
— Ну, погодите, — цедил Чуга, — доберусь я до вас!
Всю ночь до самого рассвета ковбои носились по прерии, сгоняя перепуганных коров обратно. Набегавшись, бурёнки притомились, разбрелись и хрупали сочной травою, успокаивая нервы.
К утру удалось собрать больше восьми сотен голов. Передохнув малость, запихав в себя наскоро завтрак, погонщики продолжили поиски, всё дальше уходя от речки, благо что в эту сторону скотина не кидалась.
— Восемьсот пятьдесят! — крикнул Исаев, опуская платок, натянутый на нос. — Больше нема!
— А куда тогда делись ещё двести? — задал резонный вопрос Туренин. — Не до дому же они отправились!
— На юг свежих следов нет, — сказал Иван, подъезжая от реки, — только наши старые. Зато я нашёл набитую тропку вдоль речки на запад. Там брод, и муть ещё не осела. Стадо провели всего пару часов назад!
