— Хорсушка, не пора ли нам проведать соседей? И Щеку сообщить о постанове нашей?
— А чего его трогать? У него жена молодая.
— Дельце у меня, кроме того.
— Я не поеду. Возьми Чубка, Синюшку…
— Во как, рыжий, уже замудрил. Жинка научает?
— Пошел ты к лешему.
— О-о-о-о, гляди, далеко не отходи от меня — ведь я власть держу! — Он высоким взмахом руки показал белчуг.
— Плевал я! И так небедно живем, а боле тут не набрать — все собрано и без колечка, — не нравилось Хорсушке бахвальсиво.
— Будь со мной, пантуй, не то подошлю мужичков к твоей зазнобе, чтоб тебя освободили для дела, ха!
— Повякай — язык отрежу!
— Ой-ой-ой!..
…Длеся все утро занималась тем, что прособирала белье, порты, рубы, замочила в воде, разогретой на дворовой тепленке. Щек ей помогал — выносил на колья зимние одежки, перины. Ребята спросились купаться. Светояр, взяв ножи, лук со стелами, пошел на ту сторону охотиться.
К дому подъехали Остен, Чубок, Синюшка, отворили незапертые ворота, и Остен собственными ногами впервой за долгие годы ступил на Ходунин двор.
— Чего ты явился? — встретила Гульна, как раз глядя злодею под ноги.
— Отстань, тетка, я не к тебе, а хошь — и к тебе! — И прошел, щерясь, со своими кметями к Щеку в дом.
— Ну как, обжились?
Щек молчал, а Длеся ответила, выходя из-за спины мужа:
— Пока нет многого, но потихоньку обживемся.
— Хорошая у тебя жена, а вот ты вспомни, как старшого привечают: целуй в плечо, кметек.
— Ты что, родной мне, или слишком большой?
— Посадник я княжий — тебе мало? По правде, все я блюсти должен, на том и стоять буду: младший уважит старшего, богатый поделится с миром, каждый пусть имеет токмо свое. Коника мне верни, иль запряг уже?
— На кой ляд? Нам чужого не надь.
— Не кипятись, ведь я тебя люблю, а ты ежишься. Коня возьми себе, а этому выреху отдай. Где он?
— В лесу.
— Во-от… — Остен смолк и отвернулся от всех. — Коника забери. Тебе семью устроить надо. Правильно, голуба?
— Устроимся, отче, не спеша. Кланяемся за коня.
— Вот это жена — думает. Будешь ерепениться — могу и забрать что-то.
Замолчали. С подворья к реке ушли все, кто не желал объявившегося общества. Длеся вышла в опустелый двор, взялась за шубки, но увидев выходящих мужчин, отправилась на берег к Стреше с Гульной.
Щек стоял возле сходней один. Остен расхаживался по двору. С ним — сопровождавшие его парни: ходили, рыскали… Синюшка пнул ногой козлы, осмотрелся, пнул еще что-то. Чубок наткнулся за корчийницей на Сыза и вздрогнул от неожиданности:
— Ты чего очи лупишь?
— Пш-шел к псу под хвост! — прошамкал дед. Чубок сразу же и ушел от неприятной встречи, натужно сглатывая слюну… Ходили, ждали, что скажет Остен.
— Сбирайся, кметек, дела не ждут! Надо много мест объехать. За тобой с умыслом и приехали. Ты округу за рекой знаешь — вот и поплыли ноне.
Светояр видел, скрытый деревами, как шесть комонных поднялись из реки на берег и вдоль опушки направились по левой стороне Десны. Последним проследовал Щек, внимательно вглядываясь в заросли. Светояр стоял, опершись на дубовый лук. Черно-белые патлы Остена тоже были недалеко. «За лук я еще успею взяться… Наперво поглядим на досмотрщика!..»
Охотник спустился к реке, взял в потае лодку и, думая о брате в компании Остена, повез пару подстреленных зайцев к обеду.
…Всадники направились к небольшому хуторку, указанному Щеком.
— Далече, што ль, еще? — обернулся Синюшка к замыкавшему Щеку.
— Скачи вон туда!
Въехав на пригорок, в балке усмотрели деревушку из четырех дворов. Из порослей ивняка на бережку ручья едва выглядывали соломенные крыши низеньких строений.
— Кто там есть-то? — снова вопросил Синюшка.
— Вроде, наши, северские… — предположил проводник.
— А ты их видал? Сколь их есть там? — уточнил Остен.
— Токмо издали. Тут поля ихние. Как-то наблюдал однова раза до десятка мужиков.
— Ну, нам без разницы — что на поле орачи, что охотники… Все, поди, с копейками да луками?
— В лесу как иначе? — удивился Синюшка.
— Ну-тка не робей, соколы!
Остен почал спускаться к деревне. За ним — двое. Чубок остался наверху.
Залаяли и побежали к коням несколько выжловок.
Подъехали к первой избе, копьями отгоняя псов, норовивших куснуть коней за хвосты и ноги. Копьем же, отклонившись в седле, Синюшка толкнул и дверь.
— Кто вы? — спросила женщина изнутри.
— Мужики в доме есть?
— В поле все, в лесу.
— А в тех хатах? — не отставал Остен.
— Да, поди, тоже никого.
— Позови кого-то с поля, и побыстрей.
— Не могу, на сносях я.
— Иди покличь, дура! — заорал Синюшка.
Баба вышла из хаты и поковыляла наверх. Пока она ходила, проверили все дома. Старик, три старухи, совсем малые дети.
— Мамок нету даже! — удивлялся Синюшка.
— За сморчками могли пойти — самая пора! — определил ситуацию Щек. С горки прискакал Чубок.
— Там бабы с ребятами идут из леса.
— Много? — занервничал Остен.
— Дополна! Хватает народу тут…
Беременная возвратилась:
— Покликала. Еземец щас придет.
— Старшой?
— Голова он у нас.
— А где твой мужик? — спросил Щек. — Покажешь?
Баба не ответила. Не поняв, что Щек спрашивает о происхождении племени, Синюшка засмеялся:
— Думаешь, она знает, который ее? На всю тутошнюю землю токмо у вас с Хорсушкой по единой бабехе означилось.
— А у тебя, голова еловая, хоть одна есть?
— Пошли вечером к нам, бабу свою не бери — и поглазеешь наперед, чем спрашивать! — радостно предложил молодой парень.
Остен был впервые сегодня доволен подельниками:
— Ну что, проснулись, сычи? Добро, щас разговор надо вести, а вы как валявы!..
Подошел Еземец. Бабы, ребята, что из леса тянулись, попрятались в ивняке и наблюдали — опасались подходить. Остен зычно гаркнул:
— Эй, людины, подгребай сюда! Дело княжье у меня до вас!
— Какое дело? Сказывай! — подал голос Еземец — остеновых лет сердитый мужик.
— Княжий человек я, видишь белчуг с очертами? — Остен выкинул сжатую куку на прямой руке. — Ну-ка, Чубок, фьють на гору и гляди!
