Это преступление совершил я, я убил Истбернов. Очень сожалею, что вы так проводите время. Спасибо.
М-р Х Хеннис долго рассматривал это письмо. Потом он взял листок бумаги, взял карандаш в левую руку и написал свое имя. Посмотрев на свои неуклюжие каракули и сравнив их с детскими печатными буквами в письме, он понял, что «мистер Икс» писал письмо левой рукой.
Спасибо. Это слово просто взбесило его. Спасибо. Как будто он добровольно пожертвовал своей жизнью! Как будто он и «мистер Икс» состояли в каком-то сговоре, были партнерами, сотрудниками, торговцами-инсайдерами!
Хеннис передал письмо своим адвокатам, которые сказали ему, что дело об убийстве позволит разговорить этих придурков. Они подшили это письмо к делу и вплотную занялись составлением записки для Апелляционного суда.
14 сентября 1988 года, через двадцать шесть месяцев после того, как Хеннис был признан виновным, Ричардсон и Бивер заявили перед Верховным судом Северной Каролины, что все обвинения с Тимоти Хенниса должны быть сняты, поскольку имела место судебная ошибка. Улики против Хенниса были настолько неубедительными, говорили они, что дело вообще нельзя было передавать в суд присяжных. Обвинение, не имея необходимых вещественных доказательств и показаний свидетелей, сыграло на эмоциях присяжных, показав им цветные слайды и фотографии жертв. Кроме того, суд первой инстанции допустил ошибку, отказавшись исключить из перечня доказательств показания Чака Барретта.
6 октября 1988 года, приняв необычно быстрое решение, Верховный суд Северной Каролины постановил провести новое судебное разбирательство по делу сержанта Тимоти Хенниса, поскольку «страшные, чудовищные» фотографии, показанные присяжным, не позволили обеспечить Хеннису справедливый приговор. И судьи назначили новое судебное разбирательство.
Для нового судебного разбирательства Бивер и Ричардсон разработали новую стратегию. Прежде всего они наняли нового частного детектива, Леса Бернса, бывшего «зеленого берета», имеющего семнадцатилетний опыт работы в качестве частного детектива и занимавшегося главным образом делами, связанными с ошибочными опознаниями.
Вторым серьезным изменением в стратегии защиты стало решение позволить самому Тимоти Хеннису дать показания в суде. На первом судебном процессе Ричардсон и Бивер боялись, что раздражение Хенниса, вызванное его арестом и заключением, и его явную неприязнь к прокурору Уильяму ван Стори присяжные могут интерпретировать как общую недоброжелательность, что позволит им сделать вывод, что Хеннис и в самом деле отвратительный, злобный и, вероятно, жестокий человек. Адвокаты знают, что присяжные обращают внимание на поведение свидетелей — их жесты, гримасы, интонации, проявления нерешительности, мимику — и учитывают их как «доказательства поведением» наряду с прочими доказательствами, представляемыми в ходе судебного заседания. Они также обращают пристальное внимание на манеры и взгляды свидетелей, дающих показания, и эти внешние проявления зачастую определяют их решение в большей мере, нежели произносимые слова. Если бы Хеннис на суде демонстрировал раздражение, вел себя сварливо или излишне агрессивно, тем самым он мог бы вызвать недоверие, а то и неприязнь присяжных.
Но, как оказалось, стоическое, хладнокровное поведение Хенниса во время первого судебного процесса обернулось против него: наблюдатели отмечали, что он был слишком холоден, слишком спокоен, и просто вслух выражали сомнение, что невинный человек в такой ситуации может вести себя столь тихо и сдержанно. На этот раз адвокаты решили попробовать другую стратегию и дать Хеннису возможность вести себя в суде более активно.
Третье и последнее изменение стратегии состояло в том, что они решили нанять эксперта, способного убедительно рассказать присяжным о проблематичности показаний очевидцев и возможностях изменения и даже создания «воспоминаний» путем внушения. Человеком, которого они наняли, оказалась я.
* * *
Джеральд Бивер позвонил мне в начале декабря, кратко пересказал обстоятельства дела и спросил, не будет ли мне интересно взглянуть на материалы, относящиеся к опознаниям, сделанным очевидцами.
— Обязательно! — не задумываясь, ответила я.
Это дело заинтересовало меня сразу по нескольким причинам. Первая из них — речь шла о смертной казни. Если Тимоти Хеннис невиновен, а его приговорят к смертной казни, то последствия приведения приговора в исполнение будут необратимыми. Наказание за менее серьезное преступление, например ограбление или изнасилование, бывает менее суровым и, главное, временным, и, если человек осужден ошибочно, судебная система может впоследствии признать свою ошибку, извиниться и, возможно, даже выплатить денежную компенсацию. Но смертная казнь — это навсегда, и признанием ошибки тут ничего не исправишь.
Никто не знает точно, сколько невинных людей было предано смерти от имени правительства США, но в одном недавнем исследовании сферы наказаний сообщается, что в этом столетии в преступлениях, караемых смертью, были ошибочно обвинены 343 человека, и 25 из них действительно были казнены. Двадцать пять невинных людей были казнены! И Тимоти Хеннис вот-вот может стать двадцать шестым.
Вторая причина того, что я согласилась дать показания в суде по делу Хенниса, была менее альтруистичной и более личной. В результате первого процесса Хеннис был осужден и приговорен к смерти; во втором процессе на его стороне сможет выступить свидетель-эксперт. Что при этом может измениться? При рассмотрении уголовных дел в большинстве случаев проводится только одно судебное разбирательство, поэтому у нас нет никаких способов узнать, могли ли присяжные вынести иное решение, если бы какая-то вводная изменилась. Может быть, мое свидетельство и не было бы единственной изменившейся переменной в этом процессе, но в результате я сама могла бы получить ценную информацию об эффективности влияния показаний экспертов на решения жюри присяжных.
Кроме того, была еще одна причина, побудившая меня участвовать в этом деле. За пятнадцать минут телефонного разговора Джерри Бивер убедил меня в том, что он на 100 % уверен в невиновности своего клиента. «Этот человек невиновен, — сказал он, просто и без экивоков. — Он не совершал эти преступления». У меня не возникло ощущения, что Бивер пытался уговорить меня или манипулировать фактами, просто чтобы я взялась за это дело (а именно так иногда ведут себя адвокаты, когда хотят, чтобы я выступила «на стороне клиента»). Бивер держался прямо, просто и честно: он хотел, чтобы я прочитала материалы дела и сама приняла решение. В общем, мне практически с самого начала было ясно, что он искренне верит в невиновность своего клиента.
Через несколько дней я получила дело и быстро разделила документы на две стопки, касающиеся опознания обвиняемого Чаком Барреттом и опознания его же Сандрой Барнс. Начала я с Барретта.
14 мая 1985 года, через два дня после обнаружения тел убитых, Барретт сделал добровольное заявление для полиции. (В верхней части распечатанного заявления имеются слова «Не под арестом».)
